В сторожке, на деревянных козлах устроено подобие кроватки. «Вифлеем», подумала Станислава. Бабка деловито разворачивает ребенка, хлопает по попке, и он начинает плакать. В белой пеленке шевелится маленькое существо, желтоватое и сморщенное.
— Зачем же его будить? — говорит Станислава, понимая, что тетя Паша делает это только для нее.
— Ничего, ничего, сейчас успокоится.
Бабка сует ему что-то вроде соски, и ребенок начинает чавкать. Она запеленывает его и гордо заявляет:
— Ну, что я тебе говорила. Он мою титьку лучше материной берет. Я печенья в марлю ему нажую, а он и рад стараться. Видала?
Станислава смотрит на ребенка, на сияющую тетю Пашу.
— Почему он такой желтенький? — спрашивает она.
— Желтушка, — отвечает тетя Паша. — Это пройдет. Я из него такого парня выращу. Он у меня здесь как на курорте. Пляж-то ведь весь его.
«Нет, — думает Станислава. — Все это не для меня».
Подходит срок командировки. Перед отъездом она идет на пляж с прощальным подарком для бабки. Нелегко было выбрать отрез на платье по ее заказу. У тети Паши оказалось слишком много претензий. И чтобы не только для зимы, но и не для лета, поскромнее, но не совсем старушечье. В полоску не надо и в горошек тоже. Станислава надеялась, что угодила ее вкусу.
Бабка встречает ее мрачно и даже не идет, как всегда, к морю вместе с ней.
Напоследок Станислава заплывает далеко по лунной дорожке, и когда возвращается обратно, бабки нет на скамейке. Она неслышно подходит и молча садится рядом. Станислава достает сверток с отрезом. Бабка молчит, не разворачивает сверток.
— Что-нибудь с ребенком? — спрашивает Станислава.
— Все хорошо. Здоров, — отвечает тетя Паша.
— А Клавка?
— А ей что сделается, — произносит бабка и долго молчат. Станислава ждет.
— К Кривому твоя Клавка ушла. Гнала его, гнала, а теперь вот как оно поворотило. Говорит, какой-никакой, а ребенку отец нужен. Само собой, нужен отец.
«Вот оно как поворотило, — думает Станислава, — бедная бабка».
А тетя Паша все смотрит и смотрит в морскую даль.
«Как же ее утешить? Может, рассказать про себя, поделиться», — колыхнулось желание у Станиславы, но что-то непонятное удерживает ее, почему-то кажется, что поделиться с бабкой своим горем, это как бросить в море заветное кольцо…
И будто бы читая ее мысли, тетя Паша говорит вздохнув:
— Вот и остались мы с тобой одни. Одни-одинешеньки.
А море тихое-тихое. Множатся на горизонте сейнеры, мерцают, вытянулись в длинную огнистую цепочку.
