Лепид часто бывал у Руфа и восторженно отзывался о его хозяйке. «Совсем ребята потеряли голову. Одна лацийка на все лагеря! Надо разрешить им взять дикарок после первого же рейда. Хоть командирам». Авлу вообще было неприятно, что кто-то, кроме него самого, ощупывает глазами Юнию и прикидывает на себя.
– Потому наши лагеря стоят на реках, – бубнил Руф, – на крутых берегах, у впадения одной в другую, чтобы нужно было рыть только один ров.
– Как же вы размещаете там четырехугольник? – подал голос Валерий, у которого просто в голове не укладывалось, что лагеря бывают и другой формы.
– Мы… – Руф запнулся, но продолжал по благосклонному кивку командующего, – изменили построение лагеря под местность. Треугольные проще размещать.
Авд поднял руку. Не надо подробностей. Они способны только шокировать такого приверженца правил, как Валерий Друз.
– Так у них, у этих лагерей, хватит сил, чтобы удержаться?
Рыжий легат помялся.
– Нет. Маловато людей. Если племена нападут, то задавят массой.
– Хотя и не знают правильного боя? – опять взвился Валерий.
– У них свое представление о правилах.
– У вас тоже, как я погляжу. Все меняете под их представления! – заместителя командующего было не унять. Но проконсул взглядом осадил друга.
– Так и должно было случиться, слишком давно стоим. – Он перевел глаза на Руфа. – И все же не будем забывать свои порядки. Именно они покорили нам полмира.
По горькой, кривой ухмылке легата, Мартелл понял, что тот не верит в покорение болотных дикарей, считает дело заранее проигранным. Так не пойдет. «Они тебя запугали, сынок».
– Не в том дело, что их много, – сообщил Руф. – А в том, что деревья тут заколдованные. Не удивляйтесь. Сами потом увидите. Они и подслушивают, и передают своим сведения. Даже горящие ветки в наших кострах. Я раз видел, как в огне появилось лицо здешнего колдуна и прислушивалось к нашему разговору.
– Что за чушь! – вознегодовал Друз.
– Однажды целый отряд пропал в лесу, – не унялся Руф. – А потом мы нашли их тела. Без единого ранения. Только лица синие и шеи сломаны. Корни елок задушили. Некоторые мертвые были по пояс утянуты под землю.
– Сказки! – вспылил Валерий.
«Никакие не сказки». Перед Авлом стеной встали собственные видения. Что бы, интересно, друг сказал, если бы мог знать, что за тварь сидит в углу его палатки и таращит на всех бездонные, непроглядные глазищи – темные-темные, мертвые-мертвые, без единой искры света.
И тут же ему вспомнились глаза Юнии сегодня утром – мокрое веселое солнышко. Хорошо с ней! Легко на душе. Точно нет ни Сената, который хочет его извести и все отнять, ни боли от общего издевательства и собственной ничтожности, ни домашней тирании, ни чудовищных видений. Просто нет и все. Когда она рядом, весь мир наполняется веселыми разноцветными пузырьками, а на губах – смешинки. Хочется глупо улыбаться и таращиться, чего нельзя такому важному человеку.
