«Строптивая». Авл даже улыбнулся, когда читал. Не променяла солдатские калиги на сенаторскую тогу! А когда пришло время тащиться за суженым в Болотные Земли, не расхотела. «Упрямая».
«Так вот, эта Юния, – захлебывался желчью Помпон, – даже узнав, что ее жених ходит к этим собакам в катакомбы и помогает им, не только не порвала с ним, но и позволила себя одурачить Невидимому Богу, и уехала из столицы без церемонии в храме Весты[19]. Бесстыжая тварь!»
Таким сердитым проконсул не припомнил бы адресата вживую. Нет, не одни деньги на уме, зацепила сердце старика! Но что значит – «без церемонии в храме Весты»? Они что, не муж и жена? Но держатся именно как пара. Тут разница сразу видна: любовница себя никогда так по-хозяйски не ведет. А любовник либо горит, тогда у него в штанах пожар, подайте бабу немедленно. Либо охладевает и старается побыстрее ускользнуть к новому огоньку. Здесь же пламя ровное, спокойное, без колебаний. Как в семье. И пламя сильное – значит, в семье счастливой. Нет, они муж и жена, тут сомнений быть не может. Напутал что-то старый Помпон.
А вот с жителями катакомб – это любопытно. Стало быть, он, проконсул, действительно не один, кто к ним ходил и помогал.
Куда разговорчивее оказалась бывшая любовница Порция Луппа. Все равно, что написать жене. Но Папее как-то боязно. А этой сороке – треску много, зато разобрала Юнию по ребрышкам. И зазнайка, и всезнайка, и богачка, и нахалка. «Нос вечно задран к потолку. Женихов было полно, а выбрала-то кого – гусям на смех! Всадника. Преторианца[20]. Понадобился жеребец, чтобы ублажать в постели». Тут Авл скрипнул зубами. Не справился с собой. Был ревнив, хоть и не имел права.
«Не могла раба найти! К ней сватались сенаторы, а она сбежала, клянусь, сбежала с человеком, запятнавшим себя тяжбой, где согласился говорить от имени вонючих жителей катакомб».
Еще любопытнее. Значит, Руф в суде защищал права слуг Невидимого Бога. Не побоялся. Сами-то они не граждане, отстоять себя не могут. Авл, помимо воли, проникся к мужу Юнии симпатией. Он же сам делал точно так же, только все зря. Не помогает. Не с детской проповедью соваться к искушенным людям!
Но они говорили: их Бог пришел не к праведникам, а как раз к тем, кто утонул в грехе – уже и макушки не видно. Может забрать на себя зло, которое они делали, и отпустить души легкими-легкими – летите!
Авл снова вздохнул. Если бы так! Там страшный порог – покаяние. Не переступить. Сил не хватит. А тварь каждый день их все высасывает и высасывает!
