– Нет, с Нового года не заходила. Давид прислал мне открытку на день рождения.
Это удивило его – ему казалось, что сын и не подозревает о существовании бабушки.
– Мне пора...
Он вытащил из кармана бумажник.
– Нет-нет, сын... Мне хватает с избытком, ты ведь и так присылаешь мне каждый месяц...
Он не сам посылал ей деньги, этим занималась Вивиана, одновременно уплачивая по чекам всем поставщикам. И мать знала об этом, видя чужой почерк на переводе.
Тем не менее он положил на стол несколько кредиток:
– У тебя ведь есть внучатые племянники, которым это может пригодиться...
Может быть, зря он так делает? Но он поступал так каждый раз, и до сих пор ее это не задевало; напротив, несмотря на все свои протесты, она казалась скорее довольной. Он заметил, что она слегка побледнела. Но, может быть, деньги здесь ни при чем. Устал он ужасно. Никогда еще не чувствовал себя таким усталым, должно быть, это видно по нему, ведь недаром в этот день, с самого утра, все беспокоятся о его здоровье, даже мать.
– Наверное, я тебе уже говорила об этом, – прошептала она, – но людям моего возраста часто случается повторять одно и то же, а я не хочу, чтобы ты забыл, не хочу, чтобы ты допустил распродажу на аукционе этих документов; я говорю о бумагах твоего отца. Они в верхнем ящике комода. Там же его военный билет и фотография в форме драгунского унтер-офицера. Помнишь ее? Ты всегда просил, чтобы я тебе ее показала, а однажды ты захотел к Новому году кавалерийскую трубу...
– Спокойной ночи, мама...
– Спокойно ночи, сынок.
Он не посмел обнять ее за плечи, ведь раньше он никогда этого не делал, он только расцеловал ее в обе щеки и стал спускаться по лестнице.
Наклонясь через перила, она не забыла напомнить ему, как сорок лет назад, когда он уходил в школу:
– Осторожно, не хлопай дверью.
И он, задрав голову, прошептал:
– Хорошо...
Не надо было ему приходить. Это его взволновало – нет, не то, что он навестил мать, а то, что ему пришло в голову зайти к ней. Он снова попытался восстановить ход своих мыслей – тех, что перебирал, когда ехал с улицы Анри-Мартэн по Булонскому лесу. Не напал ли он случайно на след?
Неужели он и вправду обнаружил нечто тайное – ну хотя бы отправную точку для дальнейших открытий? На какой-то миг он, казалось, уловил неуловимое, и, может быть, его еще озарит. После водки во рту остался неприятный привкус. Хотелось коньяку. И, поскольку он себе в этом признался, он уже искал для себя оправданий, припоминал кафе на соседней улице, название он позабыл, где его отец встречался с друзьями.
