Интересно, кто ей нравится, этот Андрей или тот скромный Дмитрий, что так смотрит на нее. И как хорошо. Мне нравится их слушать. У Байрона есть строка «The days of our youth are days of our glory» – «дни нашей юности – дни нашей славы». Юность – это откровение. Да, быть может, жизнь – это узкая досточка над бездной, и мы – крохотные мгновения тепла, очень случайные, со своим дыханием, биением сердца. Собственно, мы все с цветами, деревьями, зверьем заполняем бездну – это переливающееся живое, наполняющее бездну. И все уносит время, лишь память и искусство… Не так уж плох тот напиток, которым они меня напоили. Или это вино молодости, что звенит в их голосах? Говорят, музыканты живут долго, потому что чувствуют положительную энергетику зала, со мной тоже такое бывает на лекциях или вот сейчас.
– Ну, мы все уже обсудили, от любви, истории до картошки. Еще Достоевский писал в «Братьях Карамазовых», что как соберутся русские мальчики (теперь, кстати, и девочки тоже), то начинают обсуждать вечные вопросы: про Бога, бессмертие, у нас вот – про историю и любовь.
Сейчас он демонстрирует свою начитанность. Андрей явно хочет произвести впечатление, подозреваю, что не на меня. На Свету или на ту темноволосую Надю?
Дмитрий отложил гитару, спустился к реке за водой и, поднимаясь, что-то нашел на обрывистом берегу. Вернувшись к костру, протянул мне черепок.
– Александр Владимирович, что это?
– Похоже на керамику XIII в.
– А здесь уже производились раскопки?
– Да. Знакомые археологи рассказывали мне, что селище и пристань разрушены тут в XIII веке.
Это их взволновало. Одно дело слушать в аудитории, другое – вот так сидеть у реки, вдыхать запах костра. И разговор пошел об этом месте, и о том, что часто приходит на ум, когда начинаешь изучать древнерусскую историю.
– Наверное, многое в прошлом похоже на нашу жизнь, – сказал Дмитрий.
Да, – подумал я, – как у Борхеса: история повторяется в вариантах и параллелях.
Дмитрий продолжал:
– Может, чтобы лучше понять современность, надо взглянуть на нее как бы издалека – например, из прошлого. Это ведь вроде того, как чтобы найти дорогу из чащи надо залезть на высокое дерево и оттуда увидеть, куда идти.
– И куда?
– Интересно. Вот вопрос. Глубже, чем «Что делать?» и «Кто виноват?»
– Они в древнерусских летописях и пытались найти на него ответ. Помните, как в «Повести временных лет»: «Откуда пошла земля русская?». Удивительно, но по текстам чувствуется – их волновало то же, что и Гогена, который в XIX веке уехал на Таити, чтобы спросить: «Кто мы? Что мы? Куда мы идем?»
