Мысли его блуждали без цели, перескакивая с одного предмета на другой, но двигались как по замкнутому кругу и всегда возвращались к росткам, пожирающим Фалмера. На мгновение вдруг проснулся чисто научный интерес к этой твари, и он стал размышлять о том, к какому виду ее отнести. Она была не похожа ни на грибковые, ни на насекомоядные, ни вообще на что-либо виденное им во время экспедиций. Должно быть, его друг был прав, и это чудище действительно занесено к нам из космоса: ничего подобного земля ни породить, ни взрастить не могла.
Одно утешало: Фалмер, без сомнения, мертв. Хоть в этом была милость божья. Однако не успел Тон додумать эту мысль, как с кормы донеслись низкие, горловые звуки – не то стоны, не то урчание. Подняв в неописуемом страхе глаза, он увидел, что все члены Фалмера трясутся мелкой дрожью. В тряске проявлялась некая ритмичность, которая не походила на конвульсии, сотрясавшие друга накануне. Судороги повторялись с чисто механической регулярностью, как будто сквозь тело пропускали электрический ток, и Тон понял, что их ритм зависит от равномерного раскачивания дьявольского растения. Этот ритм действовал на него, как гипноз, усыпляя и притупляя чувства, и однажды Тон даже поймал себя на том, что отбивает такт ногой.
Тон делал все, чтобы не поддаться панике, цепляясь, по возможности, за любое проявление здравого смысла. К несчастью, его собственная болезнь наваливалась на него с новой силой: его трясло и мутило, и было так плохо, что не хотелось жить. За мгновение до того, как провалиться в омут лихорадки, Тон ухитрился вытащить из кобуры револьвер и выпустил все шесть пуль в извивающееся тело Фалмера… Он был уверен, что не промахнулся, но и после того, как прозвучал последний выстрел, стоны и судороги Фалмера продолжались, следуя ритму, задаваемому дьявольским растением. Даже и в бреду Тон не мог отделаться от регулярно повторяющихся звуков.
В мире вскипающих видений и бескрайней тишины забвения, в котором оказался Тон, время отсутствовало. Когда к нему снова вернулось сознание, он не мог определить, сколько длилось его беспамятство: часы или дни, – но сразу понял, что лодка стоит на месте. Приподнявшись на локте, он увидел, что их вынесло на мелководье, и лодка уткнулась носом в прибрежную грязь крошечного, заросшего мелкими рощицами джунглей островка, намытого рекой посередине русла. Берег был покрыт гниющей тиной, распространяющей ужасное зловоние, а в воздухе стоял неумолчный гул, издаваемый мириадами насекомых.
