— Почему?
Бомартин развел руками.
— В основном по той же причине, по которой я хочу видеть мировое государство у власти — чтобы у нас были изысканные города с самыми совершенными цветовыми узорами, с евгеникой и красивыми воздушными кораблями, и ненадобностью денег.
Дэвид схватился руками за голову.
— Мне это кажется безумием.
Бомартин энергично закивал.
— В этом-то и вся прелесть. Наполеон хотел только завоевать мир. О том, что он собирался делать с ним потом, он даже не удосужился подумать. Но у нас есть определенные цели. Мы хотим возвысить мир, украсить его. — Он восторженно возвел глаза к потолку.
— Пятьсот тысяч фунтов? — спросил Дэвид.
— Да!
— А какова гарантия оплаты?
Бомартен выглядел изумленным и не скрывал примеси обиды в своем удивлении.
— Но ведь мы не можем подписывать бумаги. Никакого контракта. Это одна из тех вещей, против которых мы выступаем. Вам придется довериться слову Совета Семи.
— Это вряд ли конкретная гарантия.
— Нет. — Бомартен нацарапал номер телефона на своей визитке и протянул ее Дэвиду. — Но я предоставлю вам брошюру с целями нашей организации, а также машинописную копию нашей стратегии, если вы присоединитесь к нам. Пока вы думаете — держите это в секрете, разумеется, и никому не разглашайте — и позвоните по этому номеру, когда решите. Просто назовите свое имя человеку на другом конце провода и скажите «да» или «нет». Через десять дней после того, как вы скажете «да», на ваше имя в Банке Англии будет внесено пятьсот тысяч фунтов золотом, и каждый последующий год — еще пятьсот тысяч золотом. Взамен вам придется отказаться от всей остальной работы и следовать нашим инструкциям — с вашими собственными изменениями и усмотрениями, естественно.
Он пожал Дэвиду руку, нахлобучил шляпу и выскочил так же быстро, как и вошел.
— ТЫ БЫЛ великолепен, так мастерски защищая мою честь, — пролепетала миссис Клара Уиджи, которая по понятным причинам известна также была как «Пышечка».
Дэвид, стоя у камина, холодно посмотрел на нее сверху вниз. Нужно было иметь более молодой и менее близорукий глаз, чем у нее, чтобы заметить слабую, но откровенную усмешку на его красивом лице. Он грациозно затянулся сигаретой, проглотил дым и закашлялся. Курение имело для него больше внешнее значение, чем смысл. Он бросил сигарету в камин.
— Иди сюда и сядь рядом со мной, — взмолилась она, крепко вцепившись в подлокотник большого дивана.
Он медленно пересек комнату и неуклюже оперся на спинку, засунув руки в карманы и вытянув ноги в прямую линию, опираясь на пятки.
