Новая среда, которую он открыл, оказалась чрезвычайно интересна. Он понимал всю нереальность этого, но все же хотел знать, как это делается.
Теперь он посещал театры и кинотеатры. Сентиментальное поклонение журналам из жизни звезд вызывало у него отвращение до тех пор, пока он не увидел в одном из них героев своих любимых постановок. Это привело к новой цели. Он стал изучать фильмы и пьесы с новым интересом.
Актеры театра, признавал он, обладали особым образованием и техникой, за отдельными исключениями. Киноактеры же были скорее сомнительными дилетантами и вообще, казалось, знали об искусстве перевоплощения меньше, чем заурядная сценическая бездарность. Чем известнее имя, тем хуже они обычно играли. Если киноактер изображал роль Наполеона, он исполнял ее в точно такой же манере и характере реплик, как и в любой другой картине, разве что здесь другие актеры показывали на него и называли Наполеоном. И это, думал он, пресловутое актерское мастерство в кино.
Он отправился в самую крупную компанию в Шепердс-Буше, на окраине Лондона, сумев пленить весь персонал сверху донизу. Отсутствие опыта стало его преимуществом. Он без колебаний потребовал зарплату неслыханного размера, категорически отказался подписать контракт, который связывал бы его, и потребовал роялти за каждый фильм с его участием.
Ему охотно давали все, что он требовал, и в довершение всего потратили двести двадцать пять тысяч фунтов на рекламу. Нашелся подходящий сценарий и его запустили в производство. За два месяца картина была закончена с самой высокой себестоимостью в истории кино, после чего, предварив показ до смешного поспешным анонсом, ее выпустили в прокат, и Дэвид Бельведер — это имя стоило недельного обсуждения съемочной группы — был подарен миру.
Фильм собирал полные залы, в которых его показывали, от Лондона до Токио и обратно.
И вот теперь Дэвид со своей свитой ливрейных лакеев занимал целый этаж отеля «Гранд Палас», ездил на работу на одном огромном автомобиле, а на светские мероприятия, где всегда был востребован, на другом, еще более крупном авто.
У него было двести костюмов. Его белья было достаточно, чтобы открыть целый магазин по продаже одежды.
Но все же, хотя он и оплачивал немногочисленные расходы доктора Эрла, ему никогда не приходило в голову позвать старого доктора жить с ним, что он легко мог бы сделать, или хотя бы подыскать ему лучшее жилье.
Между тем, создатель его обитал в убийственной монотонности, проводя свой бесполезный досуг, снова и снова просматривая фотографии Дэвида, вырезая заметки о нем и даже не думая о переезде в более комфортное место. Единственное облегчение, которое он испытывал, было то, что кредиторы больше не досаждали ему: о незначительных долгах позаботилось его удачливое, эгоистичное творение.
