— Но на Свартстунне нет места мужчинам, это всем известно. Так откуда ты и кем притворяешься?
— Взрослым мужам там и правда не рады, поэтому меня и выгнали.
— И сколько тебе сейчас?
— Пятнадцать или шестнадцать зим, — солгал я. Ещё прошлой осенью стукнуло семнадцать, но мне не хотелось отвечать на неудобные вопросы. — Точно не знаю.
— Я знал Гутлог. И Вигдис. Большая баба служила конунгу, пока не подалась в жрицы.
При упоминании конунга лицо Халлварда исказилось непонятной гримасой. То ли боль, то ли презрение. Видимо, тёплых чувств к нему бывший хускарл не питал. Оно и понятно: Халлвард был нейдом, а конунг — тунном. На севере наших земель туннов не жаловали за разбои давних лет.
— Вигдис не любит рассказывать о прошлом, — ответил я.
— Ещё бы любила после того, что пришлось делать под его началом.
— Расскажете?
— От тебя зависит, Хинрик. Мой закон суровей, чем у ярла Свейна. Старый хитрец знал, что я собирался бросить ему вызов на следующем тинге. Видел, что вокруг меня становилось всё больше бондов, недовольных его правлением. Но Свейн побоялся открытого противостояния, поэтому очернил моё имя и заставил уйти. — Великан пристально на меня взглянул. — В нашем правосудии никаких поблажек не будет. Обокрасть гонца и пытаться продать в рабство свободного человека — тянет на виселицу. Это грозит твоим спутникам, если ты подтвердишь правоту.
Суровость такого обещания немного меня смутила. Зачем вешать братьев, если они даже не пытались меня убить? Хотя, возможно, я чего–то не знал о местных порядках. На Свартстунне были иные законы, и некоторые тоже казались мне слишком жестокими.
— А если я всё же не смогу доказать?
— Тогда я поверю им и буду думать, что ты пытался их обокрасть, — ответил Кровавый Топор.
— И что тогда?
— Либо позволишь им продать себя в рабство, либо останешься отрабатывать наказание у меня. Ещё не решил.
— Мне очень нужно добраться до начертателя, — ответил я. — И ты поймёшь, кто прав. Обещаю. В письме всё сказано.
Мы спустились с крутого холма и повернули на восток, к побережью. Лес поредел, коряг стало меньше, и отряд двинулся быстрее. Рассвет окрасил скалы и море золотом, и я снова увидел вдали холмы Фисбю. Мы двинулись вдоль берега, ища тайную тропу к лагерю. Под нами бились о высокие скалы морские воды, в небе с криками летали чайки, высматривая добычу у зазевавшихся рыбаков — несколько лодок уже вышли на промысел. Один из людей Кровавого Топора ушёл вперёд на разведку и вскоре вернулся, доложив, что дорога свободна.
