Организм Яны наконец усвоил принятую пищу. Недостаток жиров был сейчас только на руку — Яна решила, что если бы она съела что-нибудь пожирнее, ее бы уже стошнило. На руку и то, что вместе с калориями она немного восстанавливает мозги, — до сих пор она не понимала, как сильно на нее подействовал голод, потому что лишь примерно через час она сообразила, что должна была задать женщине несколько вопросов, прежде чем привести ее к ничего не подозревающей сестре.
Что ж, по крайней мере, конец света создал много поводов для разговора.
— Так чем же вы занимались после апокалипсиса? — спросила она женщину.
— Воровала, — ответила та. Он похлопала себя по бедру; она не была особенно толстой, но и не была такой, как Яна — одна кожа и кости. — По крайней мере, так скажут эти армейские псы, но ведь вы сами видели, сколько пищи они накопили только здесь. И что дает им право претендовать на эту аквакультурную ферму, как будто именно они, а не кто-то другой, построили и содержали ее раньше?
Яна обратила внимание на ее акцент.
— Вы нездешняя.
— Я три месяца жила возле маяка.
Это не ответ.
— Раньше я была аспиранткой, — сказала Яна. — В области экономики.
Женщина улыбнулась. — Академическая наука.
Яна кивнула.
— А я была биологом. Хотя, подождите, я вам уже об этом говорила. Так вот, Вы говорите «апокалипсис», — продолжала женщина, изменяя направление разговора. — А я называю это «возможностью».
— Мир прекратил существование, — резко сказала Яна.
Женщина пожала плечами. — Не в первый раз. — Она улыбнулась. — Возьмем, например, Черную смерть[5]. Это ведь был апокалипсис. Или эпидемии оспы в Америке. По некоторым данным, в какой-то момент наш вид сократился примерно до двух тысяч особей. До двух тысяч! Нас было меньше, чем сейчас насчитывается американских журавлей. Ну, то есть насчитывалось. Я имею в виду — после того, как их численность восстановилась. Кто знает, есть ли они сейчас?
Они, наконец, спускались вниз, к берегу, двигаясь в тумане, который приближающийся рассвет окрашивал в розовые цвета. Среди этого клубничного сияния женщина вдруг остановилась и пристально посмотрела на Яну.
— Я хочу сказать, что нужно подождать. Я понимаю, сейчас это трудно. Все еще трудно. Границы узкие, пределы невероятно жесткие. Но мы пережили и худшее. И через десять, двадцать, десять тысяч лет… окажется, что для всех нас так было лучше. Кроме тех, кто умер. Сейчас для всех открылись безграничные возможности. Как во времена Черной смерти.
