Мне разом представились следующие десять лет жизни. Камеры, одна другой тесней, из тюрьмы выйду наркоманкой и снова нарушу закон, лишь бы получить теплую постель на ночь, еще глубже увязну в наркоте и отчаянии и, надо думать, закончу свои дни избитой и полуголодной в грязном крольчатнике вроде Норы, что сейчас у меня за спиной, и плакать обо мне никто не станет, а скудное барахлишко разделят такие же подонки.
«Нет, — решила я, — так я жить не стану. Отказываюсь, лучше умереть».
С этой мыслью я повернулась и рванула в переулок.
— Эй!
Мои подошвы шлепали по голому веществу тарелки. Еще рано было сдаваться. Передо мной еще была жизнь, я не отдам ее без боя — потому что лучше уж смерть, чем тюрьма.
Впереди в отблеске прожектора застыл с круглыми глазами Мишель. Я схватила его за руку, потянула за собой.
— Бежим, придурок!
Мы, смаргивая световые пятна в глазах, очертя голову ломились сквозь свисающие простыни и обломки мебели. Под ногами хлюпали вонючие лужи. Полицейский прожектор с улицы направили в переулок — и перед нами протянулись наши тени.
— Стоять, стреляем!
Мишель замедлил бег, но я потянула его вперед:
— Быстрее!
Держась друг за друга, мы выпутались из новой полосы развешанного белья и протиснулись мимо отключенного холодильника.
— Назад, крысиное отродье!
За нами прогремели выстрелы, оглушительно громкие в замкнутом пространстве. Я услышала хлопки пуль, пробивающих тряпье на веревках. От стен по обе стороны брызгали мелкие осколки. Пожарные лестницы искрились от попаданий. У меня лопатки свело в ожидании удара, который раздробит позвоночник. Но вдруг Мишель затянул меня в боковой ход, в открытый дверной проем, уводивший в глубину Норы.
Едва скрывшись с линии огня, мы остановились, прижавшись спинами к стене и огромными глотками втягивая мерзкий воздух. Гул в ушах заглушал все звуки. Стреляют или перестали? Рискнут ли патрули сунуться в Нору без прикрытия?
Через минуту прожектор погас, и я сразу ослепла. Снаружи послышалась злая брань. Как видно, бронетранспортер не сумел протиснуться в переулок, а лезть пешком патрульным не очень-то хотелось.
Мишель в темноте нащупал и сжал мою руку.
— Ты цела?
Я сглотнула. Глаза медленно привыкали к темноте. Я опустила взгляд. Ноги выше колен промокли и в грязи, брюки порваны.
— Жить буду.
— Прямо не верится, — коротко рассмеялся Мишель. — Не верю, что выкрутились.
Он по-братски отвесил мне тумака. Я потерла ушибленное плечо и попробовала выровнять дыхание.
