Однако я уложил каталог в седельную сумку, и мы отправились. Если начнется дождь, а на это было очень похоже, тому парню не придется возиться с моей пшеницей. Но я ошибся, не выпало ни капли. Врезал град.
Настоящий град. Вначале как слива, потом с куриное яйцо, а потом такой, что даже нашим индюшкам такие яйца не снились. И конечно, он застал нас с Диртом посреди чистого поля. Уговорить этого конягу двигаться шустрее я был не в силах. Прикрылся каталогом — никакого толку. Наконец, мы добрались до небольшого дубка-недоростка, и я понял, что лучше защиты все равно не найти. Мгновенно я расседлал Дирта, залез под его брюхо, накрылся седлом и так лежал, скрючившись. Сперва Дирт пытался на меня помочиться, но мне было наплевать — я больше беспокоился о сохранности собственного черепа. Пару раз я ему все же врезал, чтобы он прекратил свинство, а этот сукин сын сумел отвязаться, наступил мне на бедро копытом и смылся. Я испугался, что град может забить его до смерти, но гоняться за ним не стал. Перебрался по ту сторону ствола, где меньше доставал ветер, и свернулся под седлом. Слава Богу, голову от града я спас, а на седле появились вмятины, которые так никогда и не исчезли. Град лупил битый час. Когда он начал утихать, я устроил себе что-то вроде иглу из одеяла, и получилось так уютно, что у меня осталась одна только единственная забота — мокрая пшеница.
Град кончился, теперь поля выглядели как после метели. Выглянуло солнце, и все стало таять, но некоторые ледяные кучи продержались еще пару дней. Я мог только кое-как ковылять — Дирт чуть не сломал мне бедро, а о том, чтобы тащить седло и одеяло, не могло быть и речи, особенно по скользкой после града земле. Дирту, похоже, ничего не сделалось: было видно, как в полумиле от меня он трусит домой.
— Подонок, — выругался я. — Погоди, доберусь я до тебя.
Но смог доковылять только до дома Элденфелдеров. Это голландская семья, жили они за полмили от меня и держали около полусотни подлых борзых собак. Не хотелось, чтобы эта свора на меня набросилась, но мне, инвалиду, деться было некуда. Однако все обошлось. Они накормили меня слегка подгнившей говядиной, и Анни, старшая придурковатая дочь, доставила домой.
Дирт был уже там. Он пытался копытом открыть дверь в клеть с овсом. Старый болван вздулся множеством шишек, и сердце не позволило мне лишить его пищи.
Оказалось, что под градом гораздо уютнее, чем в доме. Десять разбитых окон не сильно подняли настроение Мейбл. И, конечно, нечего было рассчитывать, что она сделает мне массаж бедра. Даже если бы я ввалился с двумя культяшками вместо ног, она бы не обратила внимания. Ужином не пахло, и я, конечно, ляпнул неподходящее.
