На выходе мы столкнулись с герцогом. Он уже был в костюме Макдуфа, и наряд подходил ему как нельзя лучше.
— Что вам было угодно, джентльмены? — спросил он, выпрямившись и положив руку на эфес бутафорского меча.
— Мы пришли пожелать вам удачи, break a leg[8], — ответил Холмс. — Кстати, когда ваш выход?
— Во втором и четвертом акте.
— Где вы будет в третьем?
— В оружейной. Это соседняя с гостиной комната, там из окна довольно близко видно сцену.
— Отлично. Мы подойдём туда.
Когда мы сбежали по ступенькам парадного входа усадьбы, я увидел, что большая часть зрительного зала заполнена. Едва поспевая за Холмсом, я успел заметить в последнем ряду лысую голову импресарио и сидящую рядом с ним девочку. А в первом ряду выделялся своим нарядом хозяин гостиницы мистер Эттвуд.
Все три мили до гостиницы мы едва ли не бежали. Зайдя в лобби, я опёрся руками о стойку и тяжело задышал. Гостиница была абсолютно пуста. И хозяин, и все постояльцы были на спектакле. Неутомимый Холмс забежал за стойку, вытащил из одного из ящиков гостевую книгу и пролистал её.
— Номер двадцать один, Ватсон.
Холмс захлопнул гостевую книгу, вернул её в ящик, вынул оттуда ключ и направился к лестнице.
— Хорошо, что это только второй этаж, — вздохнул я и поплёлся за Холмсом.
В коридоре перед дверью я перевёл дух и спросил:
— Чей это номер?
— Импресарио.
У меня было так много вопросов к Холмсу, что я не знал с какого начать. Поэтому я решил не задавать их, а просто смотреть, что делает мой друг, и пытаться по мере сил понять ход его мыслей.
В номере двадцать один было две комнаты. Судя по одежде и предметам туалета, в одной комнате расположился импресарио, а в другой — его дочь. Холмс устроил в комнате девочки форменный обыск. Каждая полка секретера, каждый ящик бюро… всё было открыто, тщательно осмотрено и закрыто. Длинные пальцы Холмса перелетали от одного предмета к другому. Особое внимание мой друг уделил небольшому , на котором лежали расчёска и заколки для волос.
— А куда теперь? — спросил я, когда Холмс направился к выходу.
— В мой номер.
Понятнее мне не становилось, но я, по крайней мере, успел немного отдохнуть во время обыска. Мы опять поднялись по лестнице. Меня всегда удивляло, что в комнате Холмса на Бейкер-стрит царит форменный бедлам, и в то же время мой друг остаётся образцом как аккуратности в одежде, так и пунктуальности. Немудрено, что, зайдя в номер Холмса, я увидел знакомый беспорядок. Холмс подошёл к загромождённому столу, сунул в левый карман пиджака несколько шведских спичек, а потом взял со стола картонную коробку с ампулами и положил три штуки в правый карман.
