Франсина только что это сделала: ее сестра очень любила себя!
Элен Ланж любила себя до такой степени, что в гостиной были только ее фотографии, и, несомненно, их можно увидеть в столовой и спальне, куда еще не заходил Мегрэ. Она, и никого другого. Ни одного портрета матери, сестры, друзей или подруг. Она одна снималась на берегу моря, на фоне набегавших волн.
— Полагаю, до поступления иных заявлений вы — единственная наследница?.. Мы не нашли завещания в ее бумагах… Правда, убийца разбросал их по полу, но я не вижу причины, по которой он унес бы завещание с собой. Ни один нотариус еще не дал о себе знать…
— Когда состоятся похороны?
— Это вам решать… Судебный медик уже поработал над телом, и его выдадут вам, когда пожелаете…
— Как вы думаете, где я должна ее похоронить?
— Не имею ни малейшего представления…
— Я никого здесь не знаю… В Марсильи весь городок пришел бы на похороны, просто из любопытства… Я задаю себе вопрос: хотела бы сестра вернуться в Марсильи?..
Послушайте, если я вам больше не нужна, то пойду сниму комнату в отеле и приму ванну, ибо мне это сейчас необходимо… Я попробую поразмыслить и завтра утром…
— Итак, я буду ждать вас завтра утром…
Когда женщина уходила, пожав руку Лекёру, она на какое-то мгновение обернулась и, нахмурив брови, посмотрела в сторону Мегрэ, словно спрашивая себя, что делает там, в своем углу, этот молчаливый человек.
Узнала ли она его?
— До завтра… Вы очень милы…
Видно было, как она уселась в машину, наклонилась к своему спутнику и сказала ему несколько слов, прежде чем автомобиль тронулся с места.
Мужчины в гостиной посмотрели друг на друга, и Лекёр с усмешкой первым спросил:
— Ну как?
На что Мегрэ ответил, затягиваясь трубкой:
— Да уж! Никак…
У него не было желания ничего обсуждать, и он не забыл о свидании с женой возле игроков в шары.
— До завтра, старина…
— До завтра…
Когда он выходил, постовой отдал ему честь, что вовсе не привело Мегрэ в восторг.
Мегрэ снова сидел в зеленом кресле возле открытого окна. Дни стояли погожие с самого их приезда, и по утрам вставало большое и теплое солнце, а на улицах, по которым проезжали поливальные машины, дул легкий прохладный ветерок, и в течение всего дня свежесть сохранялась под деревьями, растущими здесь повсюду: в парке, на берегу Аллье и вдоль многочисленных бульваров.
Он съел свои три круассана, но чашка кофе была опустошена всего лишь наполовину. Мадам Мегрэ за стеной наполняла водой ванну, а с его этажа слышались шаги только что проснувшихся пансионеров.
