Иное развитие сюжета для Пушкина было бы неправдоподобным и вульгарным нарушением правил приличия, считавшихся незыблемыми в том обществе, к которому он принадлежал.
Пушкин принимал этот мир таким, каким он есть. В нем не было ни гордыни, ни ущербности, и поэтому Демону нечего было предложить ему.
Лермонтов же с юных лет был обуян гордыней и презрительно относился ко всему на свете, потому что чувствовал над собой авторитет посильнее любого земного. Его Демон совсем не похож на пушкинского резонерствующего мизантропа:
Но я не так всегда воображал
Врага святых и чистых побуждений,
Мой юный ум, бывало, возмущал
Могучий образ. Меж иных видений
Как царь, немой и гордый, он сиял
Такой волшебно-сладкой красотою,
Что было страшно… И душа тоскою
Сжималася — и этот дикий бред
Преследовал мой разум много лет.
Ну, а тот, кто хотел бы воочию лицезреть «врага святых и чистых побуждений», тому следует обратиться к картине Врубеля «Демон поверженный». Этот шедевр находится в Третьяковской галерее, где я провел когда-то несколько часов, не выходя из зала, где он выставлен.
Необычайная экспрессивность картины, ее удивительная конкретная осязаемость объясняются тем, что художник видел своего Демона, грезил им и писал, что называется, с натуры, работая по 17 часов в сутки. Беда лишь в том, что облик его все время менялся и ускользал. И хотя картина была уже выставлена в галерее «Мир искусства», художник являлся туда каждое утро с кистями и красками, и все менял и менял лицо Демона — до сорока раз по свидетельству очевидцев. Но ведь у падшего ангела великое множество обличий, и ни одно из них нельзя назвать подлинным.
Однажды друзья художника увидели на полотне лицо небывалой красоты. Стало ясно, что Врубель достиг все-таки абсолютного совершенства в своей работе. Они умоляли его не прикасаться больше к картине, но он еще раз переписал холст — и все испортил. То, что в итоге запечатлел стремившийся к подлинности художник, вызывает тяжкое чувство.
В каком-то иступленном бешенстве глядит на нас искаженное ненавистью и отчаянием своевольное деформированное лицо. Намертво переплетенные руки и изгиб торса создают подобие клетки, из которой, по счастью, не может вырваться это ужасное существо…
* * *
Так кто же он такой, этот Темный ангел, этот Дух зла и отрицания? Его зыбкий, колеблющийся, многоликий призрак под разными именами скользит в глубине всех религий, но материализуется, то есть приобретает свойственные ему качества и атрибуты, лишь в иудаизме и христианстве.
