Краткая история цифровизации | страница 20

Чтобы досчитать до трех, нам потребуется два бита:

Если добавить еще один бит, то мы уже продвинемся до семи.

Доступное нам пространство для вычислений удваивается с каждым битом, как в задаче о шахматной доске, где за первую клетку изобретатель шахмат запросил у короля одно рисовое зернышко, а за каждую следующую вдвое больше, чем за предыдущую. Если тремя битами можно записать восемь чисел (от 0 до 7), то четырьмя битами – уже 16 чисел, пятью битами – 32 числа, а 64 бита уже позволяют нам оперировать невообразимым количеством из 18 квинтиллионов 446 квадриллионов 744 триллионов с мелочью чисел. При всем этом число является лишь одним из возможных выражений последовательности битов, ведь с таким же успехом ее можно представить в виде акустической волны или букв (а если это ASCI-код, то это будут такие же буквы, какими вы читаете эту книжку).

Упомянутая нами связь с электричеством неслучайна, потому что булева алгебра стала универсальным языком, который позволяет описать все, поддающееся электрификации, в виде последовательности из нулей и единиц. В этом смысле та судьбоносная мысль на прогулке стала для Буля громом среди ясного неба. Конечно, вряд ли Джордж Буль с самого начала понимал, что его детище однажды примет облик электронных вычислительных машин: когда Чарльз Бэббидж в 1862 году показал ему свою аналитическую машину, выяснилось, что Буль ничего не знал ни о жаккардовом ткацком станке, ни о законах электричества, что, однако, не умаляет важности его открытия. Несмотря на то, что Буль не видел прямого практического применения своей алгебры, она действительно совершила революцию не только в математике, но и в логике и философии – не только из-за того, что она сделала мир чисел миром информации, а еще из-за того, что позволила выполнять любые математические операции: с ее помощью можно складывать и вычитать, использовать сложные алгебраические формулы и даже оценивать логические высказывания, интерпретируя «присутствие» и «отсутствие» как «правду» и «ложь». В определенной мере эта логика становится машиной, ведь суждения теперь выносятся не по усмотрению какого-то определенного человека, а на основе объективных логических умозаключений. Именно такой принцип вдохновил экономиста Уильяма Стэнли Джевонса на создание «логического пианино» – механического аппарата, который оценивал истинность посылки, введенной с клавиатуры.

Поиск основной движущей силы нашего мышления вообще был основным направлением науки того времени.