XII
Его в церкви она дождалась
Священник проснулся среди ночи. Он осторожно вышел из скромной спальни в своем доме при церкви. Сама церковь уже не первую неделю была на запоре. Во имя спасения Гамельна священник решился на затворничество. Он молился за горожан, укрывшись за толстыми каменными стенами.
Однако сей ночью его слуха достиг тревожный шум, происходивший из главного нефа. Он вышел тайком, потрясая пред собою распятием и читая молитву против Лукавого.
В церковь он вошел через малый придел. В нефе толпилось больше сотни горожан. Что позабыли они здесь? Совсем не время для службы! Прогневавшись, священник уже собирался спровадить их по домам, как вдруг услышал кашель. Он схоронился за колонной и пригляделся пристальнее.
Лунный свет пробился лучами сквозь витражи. И тогда священник узрел истощенные лица, исхудавшие недужные тела, руки в черных пятнах и раздутые от бубонов шеи.
Церковь его была полна чумными со всего Гамельна.
Весь день Мирелла разносила воду по городу. И в каждом доме, где ей отворяли, она объявляла, что в полночь состоится особая служба для всех недужных. Ослабшие, хворые умирающие, поднимались они с постелей и ковыляли к церкви со всего града.
Теперь же все они стояли здесь на немощных ногах своих и ждали с надеждой, когда же начнется спасительное действо.
Ни одна свеча не горела. Сквозь витражи луна заливала церковь потусторонним светом. Все молчали. Только кашель и хрипы порой прерывали ночное безмолвие.
Мирелла в свой черед тайно проскользнула в дверь. Она пробиралась боковым нефом. Пробило полночь. Чумные, не смея ни кашлянуть, ни харкнуть, напряженно ждали.
В театральной тишине церкви Мирелла поднесла к устам флейту и заиграла. Свет не слыхивал мелодии столь зажигательной! Всяк, кто внимал ей, не замечал, как начинал притопывать. Звуки отражались эхом от гулких сводов, усиливаясь так, точно, ей-богу, целый оркестр зовет пуститься в пляс.
Первым поддался чарам расслабленный молодец, стоявший ближе всех к Мирелле: он начал припрыгивать. И пляс его был еще заразнее чумных миазмов! Вот и сосед стал выписывать ногами джигу. И вскоре уже все чумные, отдавшись музыке, плясали бойкую кадриль.
Танцующие сбивались в пары. Знатные дамы брали под руку крестьян, пахавших земли их супругов. Чуть живые, трясущиеся в лихорадке, закутанные в одеяла люди скидывали свое тряпье, дабы привольнее было резвиться.
