Как и планировалось, третьего марта, после недели в Бегичевке, Стадлинг отправился в самарскую деревню Патровка в компании сына Толстого, Льва Львовича, и Павла Бирюкова189. Нужно было проехать тысячу километров по железной дороге и пятнадцать на лошадях. Двадцатидвухлетний Лев Львович с осени 1891 года отвечал за благотворительную работу в Самаре, где положение явно было еще хуже, чем в Рязани. Там работали порядка двухсот столовых, в которых получали пропитание двадцать тысяч голодающих. В письме к Толстому из Патровки (16.04.1892) Старлинг сожалеет, что недостаточно активно участвует в деятельности сына, а занят написанием статей, информирующих читателей в Америке и других странах о ситуации в России: «I have never seen nor dreamt of such misery in my life» («Такого горя я никогда прежде не видел ни наяву, ни во сне»).
В общей сложности Стадлинг провел в России около четырех месяцев, после чего проблемы со здоровьем вынудили его срочно вернуться домой. Помимо помощи голодающим, он собирал информацию о староверах, русских сектантах и поволжских немцах. Еще до поездки Стадлинг опубликовал книгу «De religiösa rörelserna i Ryssland: Efter tillförlitliga källor och egna iakttagelser» («Религиозные движения в России: по достоверным источникам и собственным наблюдениям», 1891). На семью Толстых Стадлинг произвел очень хорошее впечатление. Толстой отзывался о нем как о «хорошем человеке», «очень приятном», «милом»190, а сын Лев Львович характеризовал его как «приятного товарища, а главное, прекрасного и добрейшего человека»191. «Посмотрим, где мы встретимся в следующий раз, возможно за Миссисипи или в Швеции»192, – произнес на прощание Толстой. Они действительно встретились еще раз – в Ясной Поляне в 1898 году.
На обратном пути в Стокгольм Стадлинг заглянул к Толстым в Москве. Из всех членов семьи дома была только изнуренная работой в помощь голодающим Татьяна193.
Из дальнейшей переписки Юнаса Стадлинга с Софьей Андреевной, Львом Львовичем и Марией Львовной становится очевидным, что Стадлинг испытывал глубокое сострадание к русскому народу194. Семья сообщала ему, как продолжалась работа. Летом 1892 года, вернувшись из Самары в Ясную Поляну, Лев Львович пишет: «At Patrovka I received 12 more waggons of ’kukurusa’ from the Americans. It came just at time for the months of spring, when the peasants did not have much help from the Semstvos» (06.07.1892)195. Осенью Мария пишет о нерешенных проблемах: «The state of things this year in the famine stricken parts are no better, in fact worse than last. The corn is about the same, but there are not oats, and as the peasants had sold all their cattle and everything they could last year, they have nothing left now to help them, and even the roofs of their houses, pulled down then for the fuel, are not only not being covered, but are still used for heating their houses. The potatoes only are not bad, and that is all they have to feed upon. The government helps a little but much less than last year»
