Толстой намеревался выйти на улицу, но остановился, когда ему показали посетителя. Первым прозвучал вопрос о национальности гостя. Услышав, что тот финский швед и только что вернулся в Россию после поездки в Стокгольм, Толстой заговорил о положении в Финляндии. Двумя годами ранее Российское государство предприняло первые пугающие попытки сделать Великое княжество Финляндское более интегрированной частью Российской империи. Планировалось устранить финскую таможню и валюту, а также ввести единую законодательную базу. Первым актом русификации стал почтовый манифест 1890 года, согласно которому почтовое ведомство Финляндии административно переходило в подчинение российского министерства иностранных дел.
В упомянутом выше частном письме после предложения «Он (Толстой. – Б. Х.) заговорил о положении в Финляндии» следует красноречивое многоточие. Возможно, Толстой слишком жестко нападал на царский режим? Во всяком случае, Скандинавия как тема для разговора была не столь рискованной. Толстой воскликнул по-французски: «Quel pays sympathique et agréable, seulement démêlés entre la Norvège et la Suède est bien pénibles»156. Благодаря датчанину Ганзену Толстой кое-что знал о творчестве Бьёрнсона и Ибсена. О первом Толстой отзывался с восторгом и уже обменялся с ним письменными приветствиями.
Во время ужина гость из Финляндии заметил, что Толстой не только одевается как крестьянин, но и за столом ведет себя так же. Он руками взял себе две большие картофелины с общего блюда, но отказался от рыбы.
Вместе с дочерью Марией Толстой основал порядка ста народных кухонь в наиболее пострадавших районах Рязанской и Тульской губерний. Следующей он намеревался посетить деревню в пятидесяти километрах от имения. Поездом он не ездил (железнодорожные путешествия слишком «скучны»), а предпочитал добираться из деревни в деревню пешком. «Именно так мы и делаем», – подтвердила Мария. Финн описал ее как «маленькую, стройную, довольно красивую юную даму с умным и выразительным лицом». На ней было европейское модное платье, но в качестве верхней одежды она носила русскую каракулевую шубу.
То, что гость не разделял взгляды Толстого на жизнь и его веру, понятно из последних строчек письма: «Разговоры с Толстым на религиозные и социальные темы были весьма интересны и развлекательны, а его идеи – зачастую более чем странны».
Упомянутого выше молодого графа Б. идентифицировать нетрудно. Это Владимир Бобринский (1867/68–1927), владелец Богородицкого дворца, что в шестидесяти-семидесяти километрах к юго-востоку от Тулы. История имения восходит ко временам Екатерины Второй. В определенный период число крепостных исчислялось здесь десятками тысяч. Отец Владимира Алексей Бобринский (1826–1894), министр и предприимчивый помещик, принадлежал к российским последователям британского проповедника, лидера евангельского движения лорда Гренвиля Редстока. С Толстым, чья усадьба Ясная Поляна располагалась в пятидесяти километрах, они часто вели горячие дискуссии на религиозные темы. В утрированной форме свой взгляд на деятельность Редстока в России Толстой дал в романе «Анна Каренина», где английский миссионер выведен в образе сэра Джона, центральной фигуры великосветского кружка графини Лидии Ивановны.
