Письма в Россию от желающих помочь переводил для Софьи Андреевны Петер Ганзен. Самое странное пришло от финского шведа из Гельсингфорса. Этот человек изобрел оружие, «в сравнении с которым все армии, броненосцы и крепости – ничто». И если ему дадут всего лишь 3–4 тысячи рублей на развитие изобретения, то через два месяца прибыль составит 30–40 миллионов рублей, и ее можно будет использовать на нужды голодающих152.
Возникали разнообразные идеи, и предлагались прочие типы помощи. Кристина Кнудсен из Тандрупа предложила датским семьям принимать русских детей из пострадавших деревень. По крайней мере, ее собственная семья и ее родители были готовы принять по одному ребенку. Поездку в Данию они также могли оплатить153. Журнал «Северный вестник» намеревался издать в пользу голодающих антологию зарубежных писателей. Ганзен обещал посодействовать изданию и связаться с известными скандинавскими авторами. Однако ни Георг Брандес, ни Бьёрнстьерне Бьёрнсон, ни Александр Хьелланн интереса к проекту не проявили. Хьелланн полагал, что вместо того чтобы собирать крохи со стола власть имущих, надо призвать голодающих опрокинуть весь стол!154 В Финляндии женские кружки рукоделия устраивали благотворительные лотереи, полковник в отставке Георг Фразер выступил с серией лекций о Й. Л. Рунеберге, а музыканты Финского стрелкового батальона дали несколько концертов, доходы от которых были пожертвованы голодающим.
Некий проживавший в центральной России финн, услышав в начале 1892 года, что в имении по соседству находится Толстой, и будучи знакомым с молодым хозяином имения графом Б., отправился туда, чтобы встретиться с писателем. Присоединяться к благотворительной деятельности он, по-видимому, не намеревался, надеясь лишь перемолвиться несколькими словами со знаменитостью. В письме к своему шведскому знакомому он позднее рассказал о визите, состоявшемся, по всей видимости, в середине февраля 1892 года155.
Оказавшись на месте, он узнал, что Толстой с дочерью (вероятно, Марией) приехали полчаса назад и сейчас отдыхают. Разговор с писателем мог состояться только в восемь часов за ужином. Финн ждал в гостиной, когда туда вошел «старый седой человек с длинной и несколько неухоженной бородой». Он был одет как русский крестьянин – серая рубаха, подпоясанная тонким кожаным ремнем, высокие сапоги. По заискивающей манере слуги, подавшего галоши, стало понятно, что это и есть сам Лев Толстой.
