Без какой-нибудь видимой на то причины. У него не было срочных дел, только вариться в собственном соку. Он почувствовал желание очутиться в родной атмосфере, в своем кабинете, со своими людьми.
Спать не хотелось. Придет время, когда все это благополучно кончится и он, может быть, попросит отпуск.
Так было всегда. Он ждет отпуска, а потом, когда приходит время, находятся причины, чтобы остаться в Париже.
— Официант, счет!
Он расплатился и направился к машине.
В управление!
Он застал Мовуазена и двух других за трапезой, состоявшей из колбасы и красного вина.
— Сидите, ребята, сидите! Ничего нового?
— Все так же. Допрашивают прохожих. Задержали двоих: у них документы не в порядке.
— Позвони Жанвье и Лапуэнту. Попроси обоих приехать сюда к половине шестого.
В течение часа, уединившись в кабинете, он читал и перечитывал протоколы допросов, особенно матери Монсина и его жены.
После этого, расстегнув рубашку, повернувшись лицом к окну, застыл в кресле и, казалось, дремал. Спал ли он? Кто знает? Во всяком случае, не слышал, как в кабинет вошел Мовуазен и на цыпочках вышел.
Светало. Небо стало серым, потом голубым. Взошло солнце. Когда Мовуазен во второй раз вошел, то принес с собой чашечку кофе, приготовленного на плитке. Жанвье уже приехал. Лапуэнт был в пути.
— Который час?
— Пять пятнадцать.
— Они тут?
— Жанвье. А Лапуэнт…
— Я тут, шеф, — послышалось снаружи. Оба были чисто выбриты, несмотря на то, что не доспали.
— Входите оба.
Не будет ли это новой ошибкой — действовать без санкции судьи Комельо? Если да, он будет отвечать за все и вся.
— Ты, Жанвье, поедешь на улицу Коленкур. Возьми с собой кого-нибудь, кто уже отдохнул.
— К старухе?
— Да. Привезешь ее сюда. Она будет протестовать, может быть, даже отказываться.
— Понятно.
Он протянул ему лист бумаги, которую только что подписал с выражением, будто хотел раздавить ручку.
— Отдашь ей эту повестку. А ты, Лапуэнт, поедешь на бульвар Сен-Жермен и найдешь мадам Монсин.
— Вы мне дадите повестку?
— Да, я думаю, это пригодится. Привезете их, посадите в один кабинет и сообщите мне.
— Барон и Ружин в коридоре.
— К черту!
— Это ничего не значит?
— Пусть видят.
Они прошли в кабинет инспекторов, где еще горел свет. Мегрэ открыл дверцу шкафа. Он всегда держал там бритву. Настроил ее и порезал слегка губу.
— У тебя есть еще кофе, Мовуазен? — крикнул он.
— Сейчас, шеф. Уже кипит.
Первыми проснулись буксиры, толкающие вверх и вниз по Сене ряды барж. Несколько автобусов прогромыхали по мосту Сен-Мишель, еще совсем пустынному, только одинокий рыбак сидел, свесив ноги, над темной водой.
