— Как скоро он стал поджидать вас у выхода?
— Через месяц, даже больше.
— Вы стали его любовницей?
— Ровно неделю назад.
— У вас есть брат?
— Двое. Один служит в армии, в Германии, другой работает в Лионе.
— Вы из Лиона?
— В Лионе жил отец. Он умер, семья рассеялась, и я оказалась с матерью в Париже. Мы живем на улице Сен-Поль. Я работала в универмаге, но не выдержала: там для меня слишком утомительно. Когда я узнала, что на улице Сен-Луи-ан-л'Иль требуется официантка…
— У Антуана были враги?
— Почему у него должны были быть враги?
— Его склонность ходить с магнитофоном в места, пользующиеся дурной славой…
— Там на него не обращали внимания. Он садился в уголке или становился у стойки. Два раза он брал меня с собой.
— Вы встречались с ним каждый вечер?
— Он приходил за мной в кафе и провожал домой. Раз или два в неделю мы ходили в кино.
— Могу я узнать, как вас зовут?
— Морисетта.
— Морисетта, а дальше как?
— Морисетта Галлуа.
Они повернули назад, медленно прошли по мосту Мари и оказались на улице Сен-Поль.
— Я пришла. Вы больше ничего не хотите спросить?
— Пока нет. Спасибо, Морисетта. Крепитесь.
Мегрэ вздохнул, поймал у метро такси и через несколько минут был дома. Он старался не думать о расследовании; включив по привычке телевизор, он тут же его выключил из опасения снова услышать об улице Попенкур и грабителях.
— О чем ты думаешь?
— О том, что мы идем в кино и что сегодня довольно тепло. Можно пройтись до Больших бульваров.
От прогулки Мегрэ почти всегда получал большое удовольствие. Через несколько шагов г-жа Мегрэ взяла его под руку, и они неторопливо пошли, порой останавливаясь и разглядывая витрины. Говорили о том о сем: о лице какого-нибудь прохожего, о платье, о письме от невестки. На этот раз Мегрэ очень хотел посмотреть вестерн; только у заставы Сен-Дени они нашли то, что нужно. В перерыве комиссар выпил рюмку кальвадоса, жена удовольствовалась вербеновой настойкой.
В полночь свет в их квартире погас. Завтра суббота, 22 марта… Накануне Мегрэ и не вспомнил, что наступил первый день весны. Весеннее равноденствие… Засыпая, он видел свет, набережную Анжу, утро у дома покойного…
В девять позвонил следователь Пуаре.
— Ничего нового, Мегрэ?
— Пока нет, господин следователь. Во всяком случае, ничего конкретного.
— А вы не думаете, что этот матрос, как бишь его, Ивон Демарль…
— Я убежден, что если в деле с картинами он завяз по уши, то к убийству на улице Попенкур никакого отношения не имеет.
