— Приведи-ка сюда того, чья фамилия Демарль.
Бывший матрос вошел со скованными руками впереди.
— Сними с него наручники. А вы, Демарль, садитесь.
— Что вы хотите мне устроить? Карусель? Имейте в виду я упрямый и не позволю…
— Скоро кончишь?
— Я спрашиваю, почему там, наверху, меня допрашивали в присутствии адвоката, а здесь я один…
— Это объяснит вам господин Гюэ при следующей встрече. Среди отобранных у вас предметов имеется складной нож…
— Значит, вы из-за этого притащили меня сюда? Да я уже лет двадцать таскаю его в кармане. Его подарил мне дружок, когда я еще рыбачил в Кемпере — до того, как поступил на трансатлантик.
— Давно вы им пользовались в последний раз?
— Я каждый день режу им мясо, как в деревне. Может, это не слишком элегантно, но…
— Во вторник вечером вы с двумя приятелями были в кафе «Друзья» на площади Бастилии.
— Вам видней. А я, знаете, назавтра уже не помню, что делал накануне. Котелок у меня не очень-то.
— Там были Мила, рамочник и вы. Вы разговаривали об ограблении, правда, обиняками; вам было поручено добыть машину. Где вы ее украли?
— Что?
— Машину.
— Какую машину?
— Вы, конечно, понятия не имеете, где находится улица Попенкур?
— Я не парижанин.
— Никто из вас не заметил, как за соседним столиком молодой человек включил магнитофон?
— Чего?
— Вы не вышли следом за этим молодым человеком?
— Зачем? Уверяю вас, это не по моей части.
— Ваши сообщники не поручали вам завладеть кассетой?
— Ну и дела! Теперь какая-то кассета! Это все?
— Все, — отрезал Мегрэ и обратился к Жанвье:
— Забирай его в свободный кабинет. Все сначала.
Жанвье должен был задавать ему те же вопросы, примерно теми же словами и в той же последовательности. Потом его сменит третий инспектор.
В данном случае Мегрэ не очень-то верил в успех, но это было единственным действенным средством. Такой допрос мог длиться часами. Однажды после тридцатидвухчасовой карусели человек, которого допрашивали в качестве свидетеля, признался в совершении преступления. А ведь полицейские несколько раз готовы были его отпустить — так ловко прикидывался он невиновным.
— Приведите Мила, — сказал комиссар Лурти, заглянув в инспекторскую.
Бармен знал, что он хорош собой, считал себя умней и опытней сообщников и, казалось, играл свою роль не без удовольствия.
— Вот как! Болтуна здесь нет? — спросил он, не увидев адвоката. — Вы считаете себя вправе допрашивать меня в его отсутствие?
— Это мое дело.
— Я сказал это просто потому, что мне не хотелось бы, чтобы из-за мелочи процедуру сочли незаконной.
