Она знала о других экстрасенсах – а как иначе в эпоху интернета? – но лишь немногие из них, казалось, понимали, насколько изнурительными могут быть эти способности. Это, разумеется, вызывало у нее сомнения в правдивости большинства «друзей», которые у нее появились на «Фейсбуке». Почти все узнали о ней посредством сарафанного радио, слухов или отзывов людей, которые были в курсе ее поступков. Она видела много рекламы и самовосхваления в разделе «Обо мне» на этих страницах – от предложений воссоединить с пропавшими родными и точных результатов гадания на Таро до предсказаний будущего. Киннамон считала, что все эти обещания весьма сомнительны уже потому, что их выставили на всеобщее обозрение. Сама она никаких заявлений не делала, а про свои способности и – о чем редко спрашивали – пределы возможностей не говорила. В ее профиле было просто указано, что она на пенсии. Она завела страницу на «Фейсбуке» не для того, чтобы давать рекламу или зарабатывать деньги, она ни копейки не получила за свои таланты. Аккаунт просто помогал коротать долгие дни, делая существование более сносным. Она даже почти ничего не выкладывала, лишь читала о событиях, происходящие в жизни других, слушала их жалобы, которые по большей части ограничивались совершеннейшими банальными мелочами, смотрела на фотографии чужих мужей, жен, детей и домашних животных и размышляла о том, почему же эти люди не понимают, что им безумно повезло вести такую насыщенную жизнь.
Звук включившегося обогрева показался в слишком тихом доме настолько громким, что Киннамон вынырнула из задумчивости и мысленно дала себе пощечину. Нечего брюзжать и предаваться жалости к себе, пользы от этого никакой. Если она хочет почувствовать себя лучше, надо что-то сделать с обременяющей ее ситуацией, хотя бы попытаться изменить неминуемый финал.
Воздух в доме нагревался. В сопровождении кошек Киннамон пошла в спальню и переоделась, облачившись в чистые джинсы и более теплый длинный красный свитер до середины бедра. Надев ботинки, чтобы не промочить ноги, она заново повязала на шею фиолетовый платок в горошек. После этого Киннамон направилась в ванную и смыла с лица засохший пот. Утершись полотенцем, она изучила свое отражение в зеркале и заключила, что для своего возраста выглядит неплохо. Высокий морщинистый лоб, сеточка морщинок вокруг глаз, морщины смеха по обе стороны полных губ. Характерное лицо, волосы, которые начали седеть после того, как ей исполнилось пятьдесят, и к пятидесяти пяти стали совершенно белыми. Но глаза ее, ярко-голубые и пронзительные, повидали мало хорошего в этом мире. Они видели только Браунсдейл, и, хотя в этом городе жило достаточно вполне достойных людей, грехи плохих сильно перевешивали все добро.
