Альберт знал, что может отказаться. Но зачем?
Одним махом поднявшись со стула, он пошатнулся, но тут же усилием воли заставил себя встать прямо. Это оказалось легко. Взял со стола папку. Выходя из кабинета, посмотрел на своё отражение в дверце шкафчика с книгами и подмигнул.
По коридору шагалось легко и замечательно. Альберту хотелось бы идти подольше, но он слишком быстро дошёл до нужной комнаты.
– Доброе утро, – поздоровался он с прикованным Адкинсом и махнул рукой охраннику, разрешая ему выйти наружу.
– Доктор Горовиц, – вежливо склонил голову Аурей и глухо пошумел пластмассовой цепью наручников. – Я вижу, что вы сегодня в хорошем настроении.
– Ещё в каком!
Всё было весело, всё было интересно. Заиграй внезапно музыка, Альберт бы кинулся в пляс, но даже намазывать гелем липучки и лепить их Аурею и себе было немногим хуже.
– А вы ведь изрядно напугали меня!
– Я знаю, – Аурей снова склонил голову. – Извините меня за это. Я так ощущаю.
– Я вас не виню! Что вы! Что вы!
Альберт сделал глубокий вдох, почувствовав, что как-то слишком радостен.
Аурей, восприняв это, как ожидание ответа, сказал:
– Доктор Зильберман сказал, что скоро со мной всё решится.
– Возможно сегодня! – подтвердил Альберт, всё ещё немного экзальтированным, радостным тоном.
– И что это будет?
Альберт, обрадовавшись возможности не вести разговор самому, отвечал весьма охотно:
– Либо передадим вас суду, либо стирание, либо же оставим здесь, – тут же он спешно добавил, – на дообследование.
– Стирание? – Аурей снова склонил голову на бок и удивлённо проговорил. – Ох… Понял.
– Да, – Альберт быстро закивал так, что провода затряслись. – Мы выявим, что конкретно в вашем мозгу вызвало у вас желание сделать то, что вы сделали.
– Убить.
– Убить, – согласился Альберт. – И сотрём эти очаги. Вы станете нормальным! Хотели бы такого?
Аурей молчал, а потому Альберт говорил дальше:
– Вы ведь и в самом деле изрядно напугали меня! Но я узнал, я всё понял! Вы ведь продолжали слышать голоса всё это время, да?
– Голос.
Аурей ответил так безразлично и спокойно, что Альберт немного опешил, но после, осознав, что тот с ним согласился, торжествующе спросил:
– То есть, вы и правда признаёте, что это были галлюцинации! Как часто вы слышите этот голос?
– Каждый день все эти семь лет. Он говорил мне, что было и что будет. Он сказал, что если я разрешу Донне рассказать об аборте, то не выдержу, что я сорвусь. А потом он сказал, что я должен сдаться. Когда пришли вы, он говорил мне, что вы хотите. Что было и что будет.
