– Фаджр – не совсем фаджр, – сказал он вслух, поглядев на отражение своих карих глаз в зеркало заднего вида. – А русская колыбельная – не совсем русская. И не совсем колыбельная. Но это всё, что у нас осталось.
Как ни странно, эта мысль чуть-чуть подняла ему настроение. Потому что Альберт осознал, что всё это время Лин была права.
Аурей Джебедайя Адкинс просто-напросто сумасшедший. И глубина его беспомощности – вера больного человека. Значит, единственный способ показать ему, что никакой беспомощности на самом деле нет…
Альберт скосил глаза на папку с делом. Та лежала на переднем пассажирском сиденье и приоткрылась, испаритель и ампула скользнули по гладкому пластику страниц, выпали из папки.
Альберт улыбнулся чуть шире. В сердце его был страх, но стучало оно быстро из-за предвкушения чего-то хорошего.
Как обычно, парковка Оак Мэдоу была пустой. Альберт быстро припарковался и почти что бегом ринулся в здание, а оттуда по лестнице на второй этаж, в кабинет. Адкинс, несмотря на раннее время, не спал, смотрел из непрозрачного окна в коридор.
Альберта это даже обрадовало. Адкинс ждал, или это ещё одно совпадение? Альберт не знал. Ему было всё равно.
Его сердце колотилось часто-часто. Он очень долго ходил по кабинету кругами, пока не успокоился достаточно, чтобы перечитать документы в папке. Он заглянул в них только для вида, потому что всё, что нужно, он знал и так, а ненужные подробности таковыми и остались.
Парковка Оак Мэдоу понемногу заполнилась машинами. Седан Пилипчика, городской вседорожник Зильбермана, транспорт прочих коллег. Альберт знал, что пока Зильберман доковыляет до своего кабинета, пройдет не меньше десяти минут, а там уже и время осмотра Адкинса подойдёт.
Эмпатология будет после.
А значит настало время принимать фанейротим.
Как и всегда Альберт приготовил раствор. Руки слегка подрагивали, потому что было во всём этом что-то запретное, незаконное. Альберт вспомнил сон про знакомство с Лин, ту его часть, где они были в парке и точно так же готовили себе раствор фанейротима, только другого.
Приятные мысли. Альберт закрыл маской испарителя нос и рот, сделал глубокий вдох.
И была радость. И было счастье. И была эйфория. Именно для этого и употребляют фанейротим те, кто делает это нелегально. Время ускорило ход, расслабленный от удовольствия на стуле Альберт уставился в циферблат, глядя, как минутная стрелка совершает оборот. Время он рассчитал грамотно. Самый пик эффекта препарата закончился тогда, когда Зильберман закончил консультацию.
