– Мы уходим, – прорычал он сквозь зубы и, не оборачиваясь, пошёл к расколу.
Мы все единовременно выдохнули.
Валерия и Эвери бросились поднимать Гавриила.
– Он остаётся здесь, – взревел Симон. – Живи теперь здесь, такой мир ты хотел видеть? Вот и наслаждайся в компании своих…
Не договорив, он снова развернулся.
– Девочки, отец прав, оставьте меня. Нет мне искупления. Ни здесь, ни там, – попросил старик.
Но они не слушали и вели его под руки к расколу.
Мы подошли совсем близко и я увидел в воздухе знакомое, еле заметное мерцание. Я видел раскол.
– Эвери, – нетерпеливо рявкнул Симон. – Оставьте его. Я не позволю.
– Нет, – твёрдо сказала она. – Он помог нам. Он спас Мартина.
Первыми сквозь раскол прошли Чарли и Давид, затем Ари и Сарра с Джеком.
– Я сказал оставьте его и идите за мной, – Симон подошёл к Эвери и дёрнул её за руку, она почти потеряла равновесие, но Гавриила не отпустила. – Валерия! – попытался он.
Но она также стойко держалась.
Тогда Симон отошёл и открыл им путь к расколу.
– Как знаете, – прошипел он.
Они радостно сделали ещё два шага к цели, и, когда следующий шаг должен был перенести их троих в Арабеллу, прогремел выстрел. Пуля прошла между рёбер Гавриила и осталась внутри его тела: он рухнул на землю лицом вниз. Вместе с ним на землю опустились и девочки. Дрожащими руками они перевернули Гавриила на спину. Под ним тут же разлилась целая лужа крови, а лицо стало ужасающе белым.
Я смотрел на врача, и часть меня прониклась завистью: он погружался в тёплую, безмятежную темноту, а я отправлялся в мир, где вот-вот начнётся война.
Симон убрал пистолет за пояс, затем подошёл к телу, над которым рыдали его дети, схватил его за одежду в области шеи, немного приподнял и издал очередной бессловесный вопль. Он кричал прямо в лицо мёртвому Гавриилу, затем небрежно бросив тело на землю, переступил через Эвери и прошёл сквозь раскол.
Я поднял с земли Валерию, обхватил её одной рукой, другой рукой взял за руку свою любовь.
– Вот и всё. Последний взгляд на Морис, – сказал я, но никто из них не разделил моей светлой печали. Тогда я сам глубоко вдохнул воздух, которым дышал, казалось, целую жизнь, вместе с которым вдыхал вечную любовь, безудержную страсть, непомерную горечь, ледяной страх, и мы вместе сделали последний заветный шаг.
