. То, что в юности мы совершаем автоматически, бездумно тратя наши неисчерпаемые силы, в зрелости приходится выполнять с трудом [6]. Но в любом случае нам стоит поздравить себя с тем, что вечный страх полового бессилия у мужчин и отсутствия желания у женщин уходит благодаря успехам медицины, которая борется с эректильной дисфункцией у одних и с затуханием огня чресел у других. Дамским сетованиям на отсутствие любовного партнера ответом становится физиологическая катастрофа господ, безутешно повествующих о крахе их либидо [7] и злоключениях простаты. Конечно, не стоит ждать, что все устроится каким-то чудесным образом, но вот неопровержимый факт: со временем все, что когда-то было рутиной в сфере эротики, становится более редким, а значит, и ценится больше. «Любовь не имеет никакого значения, — говорил Альфред Жарри, — потому что ею можно заниматься бесконечно». После определенного возраста это перестает быть правдой: каждое объятие сродни чуду. Здравый смысл призывает нас покинуть мир плотских удовольствий, а вожделение — еще раз насладиться последними вспышками желания и нежности.
Но сердце, переживающее порой вторую молодость, — это часто и разбитое сердце тоже. Испытывать большие радости вплоть до самого конца означает увеличивать риск сильных страданий. Отсюда и трагедия последней любви, когда предмет обожания отгораживается, как будто у вас перед носом захлопывается дверь к счастью, и кладет конец вашим ожиданиям: больше никого не будет, больше не будет никакого «потом». Поль Валери (1871–1945), безумно влюбленный в издательницу и писательницу Жанну Ловитон, публиковавшуюся под псевдонимом Поль Вуалье, — она кружила головы многим знаменитостям между Первой и Второй мировыми войнами, — напишет ей после того, как она его оставит:
«Я полагал, что Вы удерживали меня от смерти; но я понимаю, что это я удерживал Вас от жизни». Последняя любовь ужасна тем, что она лишает нас даже страданий. В 20 лет после ухода, предательства любимого человека вы чувствуете себя опустошенным и готовы наложить на себя руки. Последняя любовь завидует силе этих переживаний и жалеет даже о состоянии опустошенности, о льющихся потоком слезах, об ощущении конца света. Теперь это не крушение всей жизни, а тихое оползание, как постепенное осыпание горной породы. И старый любовник или любовница, изо всех сил цепляющиеся за предмет своей любви, не вызывают сочувствия в глазах окружающих, они выглядят смешно и фальшиво — как фальшиво звучит старое расстроенное пианино. Они получают только то, что заслужили! Неужели, связавшись с кем-то моложе себя, они ожидали, что смогут питать надежды? Они себя в зеркале-то видели?
