Если бы каждый человек не мог прожить множество других жизней как собственную, он не мог бы прожить и собственной.
Поль Валери
Даже крайне тяжелая жизнь может стать легче, если добавить в нее новую заботу.
Генри Джеймс [1]
В борьбе со временем, которое нас создает и нас же разрушает, мы имеем в своем распоряжении как минимум две стратегии: радоваться настоящему моменту и не беспокоиться о будущем. Этот двойной постулат появился в Античности, когда были сформулированы два противоречивых наставления: живи так, будто ты в любую минуту должен умереть; живи так, будто ты не должен умереть никогда. Сенека — вслед за Марком Аврелием и Эпиктетом — говорил о необходимости переживать каждый день как последний, призывал душу «представлять отчетность» и возносить хвалы богам за то, что они даруют нам завтрашний день. Задолго до этого Аристотель ставил перед людьми благородную задачу: чтобы обрести бессмертие, им следует предпочитать жизнь духовную, созерцательную (theoria — по-гречески «виґдение» или «созерцание») — только она одна позволяет достигнуть почти божественной мудрости и не ограничиваться мыслями об исключительно материальных вещах [2].
Возьмем первое положение: «Совершенство характера выражается в том, чтобы каждый день проживать как последний…» [3] — говорили стоики. Заявление благородное, но трудноприменимое на практике — за исключением разве что осужденного на смертную казнь, со дня на день ожидающего исполнения приговора, тяжелобольного старика, полностью зависящего от капризов своего здоровья, или политического заключенного: «Дальше чем на два дня не имело смысла строить планы», — утверждал русский писатель Варлам Шаламов (1907–1982), который провел в ГУЛАГе двадцать лет своей жизни. Ни один человек не смог бы засыпать спокойно, если бы каждый вечер, ложась в кровать, опасался умереть во сне. В данном случае мы имеем дело с догматикой лаконичности, но она не выдерживает испытания жизненным опытом. Радость невозможна хотя бы без малой толики оптимизма в отношении времени; без веры в то, что грядущие дни и недели смогут улучшить состояние дел. А думать каждый вечер о том, что вот и закончился последний день жизни, ложиться в постель, как в гроб — в этом есть какая- то невыносимая бравада.
Живи так, будто ты должен умеретьв любую минуту?
«Каждый день считай за целую жизнь» [4] — это и призыв быть осторожным, и приглашение предаваться удовольствиям. Нужно жить и смотреть на мир, будто видишь его в первый раз. А также жить и смотреть на него, будто этот раз — последний. В одном случае — значит глядеть на мир новыми глазами; в другом — радоваться жизни как подарку, который у нас могут отобрать сию минуту. Мы сосредоточиваемся на текущем мгновении — из страха, что оно никогда больше не вернется. Оно как молния, как вспышка, похищенная нами у времени. Поэтому в понятии «хорошо жить», в любом возрасте, есть две взаимодополняющие идеи: первая — это carpe diem, «лови момент»: искусство брать от жизни все возможное каждый день и час, при каждом удобном случае; и вторая — это долгосрочный проект, финал которого мы не можем предвидеть.
