. Раз за разом возвращаться к любимым голосам, избранным жанрам кино и музыки, знакомым мелодиям, привычным лицам, звукам родного языка. Точно так же как для любого аромата существует своя химическая формула, так и мы в определенном возрасте уже нашли подходящую формулу жизни и больше не хотим ее менять.
Даже если нас продолжает искушать перспектива какой-нибудь грандиозной кутерьмы, мы лучше, чем когда-либо прежде, понимаем, чту у нас есть дорогого, что мы должны сохранить, на что мы можем надеяться и чего нам желать неразумно.
Здесь начинается новая жизнь
Каждый день — как полный жизненный цикл в миниатюре: он символизирует собой деление человеческого существования на этапы, где есть и лучезарный рассвет, и торжествующий полдень, и дневные часы, полные забот и труда, и тихий покой сумерек. Утреннее пробуждение сродни маленькому ежедневному воскресению из мертвых: оно возвращает нас к свету и придает нам сил, которых мы были лишены ночью. Хотим мы этого или нет, но природа продолжает задавать ритм нашей жизни — так же как ясное или хмурое небо влияет на наше настроение. Этот ритм говорит о сохранении связи между микрокосмом человека и макрокосмом вселенной. Погода на улице будто опускает на нас метеорологический покров, и он отчасти определяет наши радости и печали. Ясный день наполняет нас весельем, а плотную пелену туч мы воспринимаем как наказание. Каждое утро встречает нас ворохом подарков — например, свежим, выпавшим за ночь снегом: мы оставляем на нем свои первые следы с призрачным ощущением начала чего-то нового. Достаточно просто закрыть глаза и уснуть, чтобы возродиться к жизни обновленным. Нужно пройти через мрак ночи, чтобы рассвет заблистал ярким солнечным светом. Плохие дни проходят, ведь в году у нас есть целых 365 возможностей пережить их и вычеркнуть из жизни. В отличие от фильма «День сурка» — чудесной сказки о времени и о любви — мы не становимся пленниками одного и того же 24-часового цикла, в точности повторяющегося каждое утро. Некоторые дни — это просто мостки, по которым мы пробираемся к концу недели, другие похожи на тюрьму, откуда мы стремимся поскорей вырваться, но есть и те, что обладают особой ясностью и светом, — как распахнутое окно, позволяющее увидеть красоту вещей.
Сон в этом отношении представляет собой великолепный символ забвения и возрождения: он дает нам ощущение — может быть, и иллюзорное, но будоражащее — возвращения к жизни после долгой ночи, когда мы соприкасались с миром теней. Это чудо, позволяющее перестать быть тенью, покинуть свою прежнюю оболочку — подобно змее, сбрасывающей кожу, — чтобы вступить в новый день, когда кажется, что все опять возможно. Ночные чудовища исчезли, вновь став призраками. Нас опьяняет восторг от вида занимающейся зари, от утреннего пения птиц. Мы отбрасываем себя вчерашних, чтобы воссоздать заново.
