И все-таки болезнь, какой бы она ни была, даже жалкий насморк, — это больше, чем неприятность. Это событие, новый жизненный поворот, когда каждый выступает и жертвой, и выгодоприобретателем. Находиться во власти собственных кишок, бронхов или суставов — значит получить прекрасный урок смирения. Мы «подхватываем» болезнь, она зарождается где-то в глубинах нашего организма, а потом грозит лишить нас в случае осложнений себя самих. Боль — это воспитательный метод, при котором быстро умнеют и взрослеют, — при условии, что преодолевают ее. Она поражает нас, заставляет проснуться, идентифицирует, приписывает к определенной категории: больные сердечными или легочными заболеваниями, страдающие артритом, склерозом или ревматизмом, люди с повышенным давлением или уровнем холестерина; и это наше состояние мы разделяем с тысячами других, нам подобных. Мы собираемся в группы застигнутых одним и тем же недугом: мы обмениваемся признаниями, советами, мы уже чувствуем себя не такими одинокими в нашей беде. Вот почему каждое общество, каждая культура присваивает себе наши хвори, вкладывая в них разный смысл. Любое нарушение здоровья заставляет изобретать нужный ответ: то, что одних сражает наповал, других горячит и будоражит. Именно поэтому романтизм возвел всякую патологию в ранг прелюдии, необходимой для вдохновения: сифилис у Бодлера и Мопассана, эпилепсия у Достоевского, астма у Пруста, меланхолия у Руссо и Кафки, рак у Фрица Цорна.
Заболевание туберкулезом дало повод к созданию значительных литературных произведений: например, Томас Манн в «Волшебной горе» описал санаторий «Бергхоф» в Давосе как место отдыха и веселья, очаровавшее своей атмосферой молодого Ганса Касторпа, приезжавшего туда незадолго до войны 1914 года навестить двоюродного брата. Его завораживают и место, и люди, встреченные им в санатории, он влюбляется в молодую женщину по имени Клавдия Шоша и наконец решает остаться там, наверху, подчиняясь «принципу безрассудства, гениальному принципу болезни». Он уверен, что больные туберкулезом обладают особенно высоким уровнем интеллекта, до которого далеко людям равнины — тем, кто живет в низменной местности. Когда же в конце концов он снова спустится на равнину после выздоровления, ему придется окунуться в кровавое безумие Первой мировой войны, которую развязали, по сути, «здоровые» человеческие массы. Другими словами, «чтобы обрести совершенное здоровье, следует вначале пройти через серьезный опыт болезни и смерти — так же как познание греха является первым условием искупления» (Томас Манн). Здоровые люди — это больные, не знающие самих себя, тогда как пациенты уже пробудились для высшего знания, которое делает их выздоровление немыслимым. Граница между нормой и патологией размыта. А вот философ и теолог Франц фон Баадер (1765–1841) вслед за немецким мистиком и теософом Якобом Бёме (1575–1624), сапожником по профессии, утверждал, что болезнь — свидетельство неверного распределения жизненной энергии, при котором жизнь оборачивается против себя самой и пожирает себя со всей своей кипучей энергией.
