– Забыли чего, Андрей Михалыч?
– Михалыч, – хихикнули за спиной, – но не Андрей.
Узнав голос Кербеля, я развернулся, удивленный и встревоженный.
– Случилось чего? – спросил я по инерции чувства, но быстро успокоился. Старый художник выглядел очень довольным, полным радостного возбуждения. Его, как мальчишку, так и подмывало выложить некую важную весть, но он крепился изо всех сил.
– Случилось! – просиял Юрий Михайлович, и жестом фокусника вытащил журнал «Творчество». – Не знаю уж, чем ты пленил Жанну Францевну…
– Пригласил ее попозировать, – ухмыльнулся я.
– Нагле-ец! – закудахтал Кербель от восторга. – Читай! Нет-нет, в разделе «Выставки». Любуйся! Проникайся!
Мельком оглядев довольно приличные фото с портретами бабы Фени и «дяди Степы», я распробовал глазами заголовок: «Соцреализм: новая волна», и вчитался.
Критикесса не баловала особым аханьем и не хвалила, писала очень сдержанно, даже перечислила недочеты. Да, глаз у нее точен и зорок. Минц без напора, без восторга и упрека выдала сухой остаток: «Пухначёв не просто владеет палитрой, он умеет игрою красок, тончайшей прорисью, светом и тенью передавать эмоции, создавать настроение. И есть у картин молодого художника еще одно удивительное свойство. Перефразируя известное присловье, его зритель может как бы читать между мазков, искать и находить скрытый смысл на полотнах, подписанных кратким „Пух“».
– Проникся? – заулыбался Юрий Михайлович.
– Да-а… Так вот я какой…
– Теперь все в твоих руках, Антон, – сказал Кербель, посерьезнев. – Работай, работай и работай. И действуй!
– Вас понял, – улыбнулся я, откладывая журнал, – прочел между мазков.
– А у меня еще одна радость, – оживился мэтр. – Скоро Лидочка должна приехать!
– Дочка?
– Внучка! – захихикал Юрий Михайлович. – Она с мужем по заграницам всё. Лондон… Цюрих… А сейчас к родным осинам возвертаются, в Ленинград! Ах, Антон! Вот чей портрет ты должен написать! Лидочка у меня красавица, вся в мать. Да-а…
Кербель загрустил, и я решил его приободрить.
– Обязательно напишу. Даже если станет отбрыкиваться!
– Напиши… Антон, – в голосе старого художника зазвучали просительные нотки, – а ты мне с машиной не поможешь?
– А что с ней не так? – я слегка встревожился.
– Масло надо заменить! А то уже черное, как смоль!
– А, это я умею! – мне стало поспокойней.
– Держи тогда! – засуетился Юрий Михайлович. – Вот ключи от машины, а вот от гаража. Масло прямо на верстаке, в алюминиевой канистре, а промывка – в пластмассовой.
