Непроизвольно, в запале, выговорив эти слова, Иштван Хорти вдруг осекся, подумав, не наговорил ли лишнего. Мало ли как такие устремления бедной девушки может воспринять этот господин Иванов, которому, несомненно, доложили, чем фройляйн Паулина занималась в прошлом, до того, как угодила в руки «марсиан». А вдруг он грубо надсмеется над ее мечтами и скажет, что русское гражданство не для таких, как она, падших женщин и фашистских подстилок? Но господин Иванов ничего не сказал по поводу сиделки, только довольно улыбнулся, из чего Хорти-младший сделал вывод, что его откровения пришлись гостю по нраву.
– А вы сами, Иштван, чем думаете заняться после того, как выйдете из этого богоугодного заведения? – спросил визитер, решительно меняя тему разговора. – А то врачи сказали, что ваша рана зажила и держать вас тут дальше больше нет никакой возможности.
– Сначала я думал уехать в Венгрию двадцать первого века, чтобы оттуда взглянуть на мир во всем его многообразии, – ответил тот. – Но сейчас я уже думаю иначе. Моя рана и в самом деле почти зажила, но раны моей родной Венгрии кровоточат все сильнее и сильнее. Если верить вашим сводкам, то Германия бросила нас на произвол судьбы перед лицом многократно превосходящих коммунистических орд, после чего ужасный конец венгерского государства стал просто неизбежен…
– Скажите, Иштван, а кто кому объявил войну: Советский Союз Венгрии или Венгрия Советскому Союзу? – вкрадчиво спросил гость. – Разве не ваш отец назвал двадцать второе июня прошлого года счастливейшим днем своей жизни, разве не он выражал желание, чтобы вермахт разгромил Красную Армию и уничтожил нашу страну?[13] Разве не венгерские солдаты сопутствовали германской армии в ее походе на восток, и разве не они были соучастниками массовых убийств советских военнопленных в районе Умани? И теперь, стоя перед лицом неизбежного возмездия, вы говорите о кровоточащих ранах, многократном перевесе и предстоящем ужасном конце вашего государства. А вы не задумывались над тем, что мы, русские, в отличие от вас, не одержимы человеконенавистнической идеологией и не стремимся к массовым убийствам безоружных? А посему – ни венгерскому народу, ни даже вашему государству не грозит ничего особо страшного, потому что их ожидает трансформация, а отнюдь не уничтожение, как следует из ваших слов.
– Мой отец не нацист и не антисемит! – воскликнул Хорти-младший. – Он всего лишь, как это говорят у вас, нормальный консервативный политик, испуганный тем, что ваши большевики сотворили в своей стране, и тем, что они собирались сделать в Венгрии. У нас тоже была своя революция, которая могла обойтись нам очень дорого…
