— Может солдатики? — снова женский голос.
— Может и солдатики, выправка у громилы ну чисто у деда моего, он лейтенантом служил. А тот что тощий, прям контуженный! Морду страшную кривит и глазами вращает. Требует себя благородием называть, видать хорошо ему по головушке прилетело. Благородие из него как из козла моего.
Ричард аккуратно положил на стол согнутую вилку.
— Милостив государь, пристроил инвалидов к делу! — Одобрительно произнес голос за окном.
На этих словах Рей прижал лоб к столу и громко выдохнул. Его давил хохот. Кумушки тем временем ушли от дома и голоса пропали.
— Мистер Салех, это чистейший сюрреализм. Может стоит раскрыть наши личности? Тогда эти люди будут вести себя соответствующе! — из голоса Гринривера не уходила растерянность.
— Я тебя умоляю, твоё графейшество, я этой славой твоей уже наелся. Оно знаешь, только первости весело. Ты вспомни, когда с тобой нормально люди разговаривали? Без вот этих твоих сословных заморочек? Да я даже на заморочки согласен. Нам с тобой в этой стране приказывать могут десяток человек, все остальные лебезят, и им всем чего то нужно. А тут я прям как домой попал. Давай ты это, без дерьма всякого поживи хотя бы пару дней? Я тебе потом просьбу буду должен.
— Так, минутку, вы предлагаете мне сделку? То есть вы думаете я не способен последовать вашей просьбе?
— Такой — нет. — Рей был категоричен. — Кто мне тут по пьяни задвигал речи о том, что возможность беспричинно изливать твое раздражение и гнев на окружающих твое неотъемлемое право. А значит своей просьбой я посягаю на твои права. Свои права ты только на выгоду меняешь. Скажешь не так я рассуждаю?
Ричард сидел с лицом человека, который первый раз в жизни всерьез задумался о мотивах своих поступков. Гринривер очень хорошо знал свою темную сторону, и со всем величием собственного эго игнорировал вообще всю остальную свою личность. А сейчас, в силу возраста, пережитых историй и полученных травм, Ричард все чаще стал задумываться о том, в каком направлении он идет по жизни. Кто он на самом деле? Ответы не радовали.
Да, он прекрасно осознавал свою темную часть, ту, которая дарила физическое наслаждение чужой болью. И вот теперь седьмой сын графа Гринривера внезапно обнаружил что-то внутри себя, но за границами собственного эго. Что-то грандиозное, что превосходит его самого кратно. Мысль ошеломляла. Если искать аналогию, то напрашивается такое сравнение, словно ты в какой-то момент обнаруживаешь что живешь в конюшне собственного замка и за каким то чертом ты доселе игнорировал существование самого замка.
