Когда забрезжил день, лодка отвалила от мола.
Грузовичок Буйу привез Адель, Тимара и багаж.
Маленькая машина стояла на набережной в бледных лучах рассвета. Буйу помахал рукой, провожая взглядом лодку, которая окунулась в первую волну, выпрямилась и исчезла снова.
Кругом море. Чтобы войти в устье реки, надо идти наперерез волне. Негр в стареньком шлеме стоял за рулем. На нем была суконная куртка поверх черного купального костюма, и тем не менее он почему-то не казался смешным. С непроницаемым лицом он смотрел перед собой, а его руки, более светлые, чем остальное тело, лежали на штурвале.
Пока еще виднелись Буйу и его машина, Адель оставалась на ногах, потом села на корме. Она была одета как всегда, только ноги — в мягких сапогах для защиты от москитов.
Это был самый тяжелый час.
Они не разговаривали, не смотрели друг на друга.
Они были как чужие, несмотря на ночную сцену, может быть, как раз из-за этой сцены, оставившей у Тимара мучительное воспоминание. Жозеф не мог бы его описать, так как потерял всякое хладнокровие, всякое представление о действительности и реальных вещах.
«Почему ты плачешь? Скажи мне, почему ты плачешь?»
Он продолжал расспрашивать, но ничего не мог понять из ее слов. Тимар сердился, говорил с оттенком угрозы, так как был сонный и предвидел длинные объяснения.
«Спи! Все прошло!»
Рассерженный, он зажег свечу и стал упрекать Адель в том, что она ничего не понимает. Это у него, а не у нее была причина хандрить. В конце концов у него разыгрался настоящий припадок, и Адели пришлось успокаивать его. И все это в жаркой постели, мокрой от слез и испарины. Самым смешным был финал: Тимар просил прощения!
«Оставь, Жо! Спи! Ты не выспишься».
Он уснул разбитый, положив ей голову на плечо. И вот утром опять все забыто. Между ними не было никаких излияний, скорее холодок.
Они шли открытым морем, в полумиле от линии кокосовых пальм. Миновав Либревиль, лодка переменила курс и вошла в реку, а одновременно — в полосу солнечного света.
Это был конец ночи и всего, что она принесла нелепого и тягостного. Тимар повернулся к Адели. Глаза его улыбались.
— Неплохой вид, — заметил он.
— Дальше будет еще красивее.
