Ни распятий на стенах, вообще никаких религиозных примет, кроме Библии на журнальном столике. Обычная современная гостиная с уголком мягкой мебели, телевизором и музыкальным центром. Карен косится на собрание старых виниловых пластинок и компакт-дисков в шкафу, но названий прочесть не может, да и не настолько любопытна, чтобы встать и ознакомиться с музыкальными вкусами Эрлинга Арве. Сидит, закрыв глаза, и чувствует, как боль в колене после небольшой прогулки от церкви медленно утихает.
Через пять минут Арве возвращается. В светло-серых вельветовых брюках и того же цвета кофте. “Мельничный жернов” снова сменился скромным белым воротничком на черной рубашке.
— Простите, вы не возражаете, если я разогрею обед, пока мы говорим? У меня маковой росинки во рту не было после завтрака, — говорит он, кивая на кухню. — Может, и вы проголодались?
— Нет, спасибо, я поздно завтракала, — автоматически лжет Карен.
По пятам за ним она проходит в просторную сельскую кухню, обставленную старинной мебелью, непрактичной, но красивой, выдвигает стул, садится за большой дубовый стол. Молча смотрит, как священник достает из холодильника эмалированную кастрюльку и стеклянную банку с консервами.
— Может, все-таки составите мне компанию? Остатки вчерашнего, но вкусно, — говорит он. — Тушеная оленина — зверя я подстрелил сам — и лисички, тоже собранные мной.
— Спасибо, вы ешьте, а заодно и поговорим.
— Вы совершенно уверены? А еще домашнее рябиновое варенье, — говорит он, оборачивается с банкой в руке, вопросительно смотрит на нее.
Карен улыбается. Толика настороженности, какую она испытывала при встрече с этим священнослужителем, ушла, когда он снял “мельничный жернов” и черный сюртук. Вдобавок уже почти час дня, и она вправду проголодалась.
— Ладно, тут я не могу отказаться. Обожаю рябину.
Эрлинг Арве ставит кастрюльку на плиту и открывает один из шкафчиков над мойкой.
— О чем, собственно, вы хотели поговорить? — спрашивает он, доставая две тарелки.
— Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что знаете, — спокойно отвечает она. — О Фредрике, а прежде всего о том, что, по вашему мнению, могло бы объяснить, почему его убили. И все, что вам известно о его внуке.
Арве ставит на стол тарелки и стаканы. Медленно, словно желая выиграть время, достает приборы и бумажные салфетки.
— Вы знаете, что я не вправе разглашать тайну?
— Я прошу рассказать только ваши личные впечатления. А вовсе не секреты, которые вы узнали на исповеди. Хотя охотно послушала бы и их, — с улыбкой добавляет она.
