— Начнем? — с улыбкой говорит Карен.
Габриель медленно усаживается в кресло, кладет ноги на подставку. Откидывается назад, отпивает глоток из банки.
— Поехали, — говорит он. — Чего вам надо?
— Как вы наверняка понимаете, мы здесь в связи со смертью вашего деда. Прежде всего позвольте выразить наши соболезнования.
Габриель молча кивает.
— Для начала нам нужны сведения о вас.
Она быстро задает вступительные вопросы, Габриель отвечает, с безнадежной скукой на лице. Тридцать пять лет, двое детей, Локе и Лава, шести и четырех лет, с женой Катей несколько месяцев назад разошелся. Она уехала к своим родителям, в Турсвик на Хеймё. Нет, она родом не с Ноорё. Почему уехала она, а не он? Потому что все здесь, ясное дело, принадлежит ему. Он унаследовал от матери землю и сам построил дом. Катя ни гроша не внесла. Какие у нее планы, он понятия не имеет, и его это не интересует, пока она не скандалит из-за детей. Каждые вторые выходные ребята у него, не больше и не меньше. Да, о смерти деда он узнал в тот же день и от ноорёской полиции, и от священника. Да, насколько ему известно, он ближайший родственник Фредрика; нет, он не знает, оставил ли Фредрик что-нибудь ценное, они не поддерживали очень уж близких контактов. Почему? Ну, вероятно, Фредрику не нравилось, что внук вовсе не идеал.
— И все же вы встречались накануне убийства? — говорит Карен и, вскинув брови, смотрит ему в глаза.
Габриель медлит, будто вспоминая, потом разводит руками:
— Так ведь был сочельник.
— Стало быть, вы все же худо-бедно поддерживали контакт с Фредриком и его сестрой Гертруд, встречались время от времени?
— Ну, не сказать чтобы регулярно, не каждый день, но, ясное дело, встречались иной раз. Большей частью по праздникам. А что, мы ведь родственники и живем всего в паре километров друг от друга.
— Итак, в сочельник вы поехали к Гертруд. Вы заранее договорились?
— Утром она позвонила, а дети были здесь, ну и… я поехал туда. Думал, им не помешает повидать мою родню, а не только Катину. На следующий день собирался поехать в Турсвик и оставить их у нее.
— И поехали? В смысле, оставили детей у Кати?
Габриель Стууб отпивает большой глоток спортивного напитка, утирает рукой рот.
— Угу.
— В котором часу? Когда вы уехали из дому?
— Да не помню я. Сразу после восьми, пожалуй, в четверть девятого. Во всяком случае, успел на девятичасовой паром, но шуму было много.
— Что вы имеете в виду?
— Катя сердилась. Точнее, ее родители. Я обещал привезти детей самое позднее в девять, а привез на полчаса позже.
