— Даже не знаю. — Карен изучает ассортимент. — Ну, пожалуй, “Олд стоун селекшн”.
Определенно надо поразведать, думает она и косится на изображение гудхеймских мегалитов, украшающее этикетку.
— Да вы садитесь, я скоро подойду.
Скованно выпрямив спину, Карен охотно возвращается к своему столику у окна. И когда проходит между мужчинами и телевизором, чуть опускает голову, чтобы не мешать им смотреть.
Садится, обводит взглядом помещение. Типичный доггерландский паб, оборудованный явно по британскому образцу. Только вместо изображений лошадей, охотничьих рогов и собак стены украшены морскими мотивами и инвентарем. К потолку подвешена всенепременная рыбачья лодка, на одной из стен — перекрещенные весла, а над барной стойкой — опять же всенепременные сети со стеклянными поплавками. Точь-в-точь как в лангевикском “Зайце и вороне” или в любом другом из тысяч пабов, которых на Доггерландских островах по-прежнему хватает.
“Лучшее, что британцы принесли в здешние края”, — говаривал ее отец.
В этой оценке он был не одинок. Самые закоснелые из старых чудаков-проскандинавов, негодующие на огромное западное влияние, и те частенько произносят свои иеремиады не где-нибудь, но в местном пабе. Причем иные упорно именуют Доггерланд, как в старину, — Вестмаркланд, а заодно угощаются очередной пинтой эля или порцией виски.
Однако и этой культуре грозит опасность: в Дункере и в Равенбю с пабами все больше конкурируют винные бары и микропивоварни с собственными распивочными, которые возникают в молодежных кварталах как грибы после дождя. Новенькие, без характерного плесневого запаха, что идет от ковролина, за многие годы пропитавшегося пролитым пивом. Тем не менее Карен чувствует себя в таких вот старых пабах куда уютнее. Среди мужиков, которые при твоем появлении и бровью не поведут. Там можно спокойно посидеть одной, и никакие ищущие компании типы к столику не подкатят, не спросят с надеждой: “У вас такой одинокий вид, можно присесть?”
Карен вынимает две записные книжки. Маленькую узкую, помещающуюся в кармане куртки, и большую, в переплете из чертовой кожи, которую носит в сумке. В тот же миг перед ней ставят поднос с пинтой эля, стопочкой светло-желтого виски и мисочкой обжаренных красных водорослей. Карен поднимает глаза.
— Спасибо. Можно задать вам вопрос? В Люсвике сейчас найдется гостиница, или, может, порекомендуете хороший ночлег с завтраком?
— А как же, “Риндлерс” на Лотсгатан. Но если вам просто нужна удобная кровать с чистым бельем, то я сама могу предложить комнату. Три сотни марок включая завтрак. В “Риндлерсе” по меньшей мере втрое дороже.
