Вот стольких смертных тайное несчастье; вот состояние насилья. Людей наследственности в смятении перемешались, поскольку оказались в чужих руках и беззаконных.
Единственное снадобье – духовное крещенье, которое одно способно в нас все возродить, пусть мы и стали добычею убогости и смерти. Оно единое нас восставляет в праве древнем жизни или смерти, чем некогда мы обладали, что есть совсем иное, нежели пролитие крова.
Когда имеешь пылкость ты и к истине неодолимое чутье, то не печалься о превратностях, тебя постигших; ты в крепости прекрасной водворился, и должен ты сам для себя творить свои трофеи, в крещении духовном возрождаясь.
Ликуйте же людские души, познайте верховенство прав своих. А после, возродив наследственность свою, могли бы вы молиться и за тех, кто вам нанес неисчислимо оскорблений вящих, добившись, чтобы воздано им было мерой по закону.
Закроем преступления отцов; отцы суть боги наши на земле. И разве не был бог бы для сердца нашего и мысли безгрешным существом и безупречным?
Но будьте верными лишь истинному Богу, родителей своих же чтите: вот два важнейших предписанья Моисеева закона, одних которых соблюдение уже сулит награду.
Как отличается душа от всех предметов, человека одолевших; но впредь они покажутся ничтожеством ему; он ощущает их, лишь жизни повинуясь, которая одна и составляет ценность всех вещей.
Не он ли стал творцом своих же заблуждений и иллюзий, ведь истины и жизни началом обладая, как мог найти он жизнь у сущностей мертвящих, кроме того, что в них, по сути, есть?
Несчастный человек, ты можешь, отвратившись от души, препятствовать, чтобы божественная жизнь в тебя проникла; хоть ты и не создатель жизни, но обладаешь в ней свободной волей и правом руководства в области своей.
Какое же различье в чувствах, когда встаешь под сень верховного деянья или когда нисходишь к предметам низменным! Действительно, последние приносят человеку часто радость, поскольку жизнь кипит своя в них, и к ощущенью жизни всегда привязаны все сущности с приязнью.
Но рассмотри подробно радость эту, и ты найдешь ее презренной, а в основании ее зависимости разные людские; тайком она бояться будет встретить на пути своем предметы для сравненья, которые ее встревожат, осудят и разрушат.
Верховное деяние, ты ставишь человека выше всех предметов и радость, данная тобой, сравнений не страшится со всеми ими. Она равновелика, спокойна и возрастанием полна всегда, ведь это
