— Детка, он знал, кто я, задолго до того, как меня втянули в эту историю.
Давненько я не называл ее деткой. Жизнь стала настолько серьезной, что уменьшительно-ласкательные прозвища казались неуместными.
Люси провела руками по волосам.
— Нельзя нам сейчас терять нить, Мартин, — сказала она.
— Что ты имеешь в виду?
— Пожалуй, я согласна с Сариным адвокатом. Мы не можем считать правдой все, что Сара когда-либо говорила. И если, подчеркиваю, если, она действительно имела в виду Люцифера и ты действительно знаешь его, мы все равно не можем называть понятные вещи непонятными. Ты же был полицейским. Работал в Техасе. С тех пор минуло почти два десятка лет, но ты мог столкнуться с ним в обстоятельствах, незначительных для тебя, но очень важных для него. Если дело вообще обстоит таким образом.
Я расстегнул верхние пуговицы на рубашке, чувствуя, как по спине и по груди течет пот. Наша с Люси поездка в Техас открыла двери безумию, которое я изо всех сил старался забыть. Прошлое настигло меня. Столкновение с происходящим сейчас было прямо-таки фееричным.
Люси заметила, что я изменился в лице.
— Мартин, что случилось?
Я повернул голову, посмотрел в окно. Стокгольм купался в солнечных лучах. В такие дни столица красива, как никогда. Голубое небо, голубая вода, голубая кровь в королевском дворце.
“Голубой цвет — для других людей”, — говорила моя мама, когда я был ребенком.
И надевала на меня зеленую рубашку с заплатками на локтях.
Я глубоко вздохнул. Мне предстояло облечь в слова то, о чем я до сих пор никогда не говорил. Каковы будут последствия, предсказать невозможно.
— Когда я жил в Техасе, кое-что случилось. Я никогда об этом не рассказывал. Никому. А Малин вот только что об этом упомянула.
На лице Люси отразилось необычное удивление. Оказывается, есть еще одна граница моего доверия к ней.
Я убил человека.
Иначе не скажешь.
Я, Мартин Беннер, убил человека. По ошибке.
“Эту проблему мы похороним, Беннер”, — сказал в тот вечер мой шеф.
Именно так мы и сделали.
Невыносимо вспоминать минуты после выстрела. Я стоял под дождем и, дрожа от шока, звонил шефу. Он сказал: “Стой там, где стоишь”.
Два часа спустя мы были далеко от Хьюстона на заброшенном нефтепромысле. До сих пор помню тяжелую руку шефа на моем плече.
Эту проблему мы похороним, Беннер.
Как легко это было в тот раз. Сделать случившееся не случившимся. Знали о происшедшем очень немногие, тайну хранили те же немногие. Корпоративная солидарность в полиции велика, как нигде.
