Он залез в короткие мамины панталоны — и ухнул в ад.
Ад бывает разный. Мужской ад — это океан огня, где вечно болтаются вниз головой братоубийцы и пожиратели бога. Мальчишеский ад — это Пещера Неизгладимых Унижений, где писающиеся в постель и балующиеся онанизмом сжимают руками грешные головы, а ухмыляющиеся черти в колпаках с колокольчиками без устали изрыгают насмешки. Му́ка против му́ки — выбор невелик. Шими провалился в мальчишеский ад.
Нарцисс узрел собственное отражение и умер от любви к себе. Везучий! Пронзенный ужасом оттого, что на нем мамины панталоны, маленький Шими, глядя на свое отражение в зеркале ванной, ждал, когда его проглотит разверзшаяся земля.
Должно ли это было нравиться? Не лучше ли было бы изобразить смешную позу и закончить все смехом? Натянуть собственные штаны и перечеркнуть весь этот эпизод? Гораздо лучше — но для этого на его месте должен был бы оказаться кто-то другой.
— Нечего смотреть на меня так, будто вы желаете мне смерти, — говорит ему Берни Добер, его врач. — Моя обязанность — подробно рассказать о лекарствах, которые я вам прописываю.
Доберу нравится иметь такого пациента, как Шими Кармелли. Чаще стариков привозят к нему в хирургическое отделение, как бродячих котов, отловленных при облаве. Добер предпочел бы располагать той свободой, которая есть у ветеринара: от смертельной инъекции было бы лучше им самим. Сначала телазол и кетамин, чтобы вырубились, а потом лошадиная доза барбитуратов в сердечную мышцу. Доброй ночи, котики.
Поддержание жизни идет им во вред. Узаконенный садизм — вот что это такое. Но у него частная практика на задворках графства Милосердия, поэтому ему ясен экономический аспект сохранения жизни старикам. Если бы в Белсайз-парк некому было помогать, то семьи домашних помощниц у себя в Тбилиси и в Велинграде ложились бы спать голодными.
— Действие лекарств можно описать без лишней свирепости, — говорит Шими.
— Где тут свирепость? Просто предостережение: тамсулозин может приводить к ретроградной эякуляции.
Он рокочет по-американски низко, без интонаций, голосом откуда-то из тестикул, провозглашающим непоколебимую мужественность.
— Свирепость заключена в самом существовании такой гадости, — объясняет Шими.
— Тамсулозина?
— Его побочного эффекта.
— Если бы я думал, что вы замыслили завести семью…
— Опять вы за свое!
— Вы сами попросили таблетки. Я говорил: сильно гоняет по-маленькому — сидите дома. Хотите выйти — не уходите далеко от парка. Там всегда можно помочиться под деревом. Не хотите — отдавайте рецепт.
