Бросив взгляд в приоткрытую дверь кухни, он отшатывается: Елена стоит в коротенькой комбинации, ее высокая тощая фигура так вытянута, будто девушка приподнялась на цыпочки, а белая шейка, нежная и тонкая, как у мальчишки, вызывает умиление. Поймав его взгляд, Елена усмехается — скорее виновато, чем стыдливо, но сам он густо краснеет.
Минут десять спустя мать снова пересекает гостиную с ворохом белья, извлеченного из шкафов и чемоданов с нафталином, и Николай восклицает с недоумением, но ласково:
— Что вы там колдуете?
— Выкупала ее, бедняжку! — не без гордости, с подчеркнутым удовлетворением отвечает она. — Из тюрьмы вышла…
— И что ты притащила?
— Одеть девочку надо… Не оставлять же такой вот, голой. — И идет дальше, однако, вернувшись, бросает шепотом: — Но хороша, как цветочек!
— Знаешь, чья она? — интригует Николай.
— Знаю, она сама мне сказала. А родителей известили?
— Мы позвонили.
— Успокой их и от меня — скажи, мол, в надежное место попала!
Мать удаляется на кухню горделивой походкой — такой он помнит ее, когда она была молодой.
Глубокая тишина залегла на дворе, Николая даже в сон клонит от этой тишины, да и чему тут удивляться: весь вечер прошел в таком напряжении. Сквозь дремоту он слышит деликатное стрекотанье сверчка, давно поселившегося в их доме в потолочных балках. «Очень хорошо, очень хорошо!..» — словно одобряет его сверчок, однако мать говорит то же, только гораздо более сердитым тоном:
— Очень хорошо!.. Спит себе да еще похрапывает…
Словно подброшенный пружиной, Николай вскакивает, виновато моргая.
— Уйди отсюда, я постелю здесь Елене. А ты ступай на кухню. Конечно, на лавке тебе будет тесновато, но что поделаешь — ты мужчина! Эта половина дома будет женской.
— Слушаюсь.
Лицо Николая расплывается в улыбке, сердце переполняет чувство благодарности — его мать чудесный человек, храбрый человек! Она держится не хуже опытного конспиратора.
— Оставь ключ в двери, что ведет к соседям, — говорит она.
— Зачем?
— Если кого принесет нечистая сила, Лена только повернет ключ — и на свободе!
— Ты хочешь сказать — если придет полиция?
Он глядит на мать: ее глаза поблескивают вызывающе, и от этого все лицо кажется одухотворенным, даже красивым, хотя с годами черты его словно размылись.
— Что с тобой стряслось? — удивленно спрашивает Николай.
Мать пожимает плечами и грустно, с упреком отвечает:
— Знаю я, как молодые теперь относятся к родителям. А ведь когда-то, до знакомства с твоим отцом, я окончила два курса педагогического института в Шумене, хотела учительницей стать.
