— Ольга Степановна, это уже не первые, не вторые и даже не третьи котлеты, которые мне приходится съедать. И зачем вы их столько жарите? Лариса не хочет, а я поужинаю. Спасибо.
— Вот и прекрасно, — Ольга Степановна вышла, поставив на столик сковородку с исходящими ароматным паром котлетами.
— Вот это да! — Демид пододвинул табурет к столу. — Я займусь этим королевским блюдом, а ты подыщи мне какой-нибудь подходящий сейф.
— Вот этот тебя устроит? С винтовым засовом? Гент и компания… Не забудь все-таки оставить мне одну котлету.
— Ради бога, что ж ты молчала, — ответил Демид и, положив на тарелку две котлеты, подал Ларисе. — Оцени искусство Ольги Степановны.
— Ты не знаешь, сколько сейчас времени?
— Десять часов.
— Откуда это тебе известно?
— Последние известия передают. Я живу по радио.
— Скажи, это очень неприлично, что я вот так забралась с ногами на твою постель?
Демид оторопело посмотрел на Ларису.
— Послушай, — сказал он, — и запомни раз и навсегда, тебе только пятнадцать лет, и ты пока всего-навсего зеленый стручок, которому предстоит еще стать красивой девушкой.
— Ну ты и нахал…
— Лежи, лежи. Тебе когда нужно быть дома?
Лариса метнула на него настороженный взгляд, поняла, что лгать, пожалуй, нет смысла: Демид обо всем уже догадался, и покорно сказала:
— Где-то около одиннадцати, наверное.
— Вот и лежи, отогревайся. Слушай музыку, поищи что-нибудь интересное, джаз, например. Я люблю. А мне в училище задали одну логическую схему набросать. — И углубился в свою схему, стараясь понять, как в простом сумматоре электронно-вычислительной машины подключаются логические элементы. Музыка тихо играла, пока не прозвучал сигнал точного времени.
— Мне, пожалуй, пора, — сказала Лариса, — уже одиннадцать.
— Я провожу тебя. На лестнице темно, и тебе будет страшно.
Лариса молча кивнула, надела шубку.
— Ты какой-то несовременный, — сказала она. — У него девушка разлеживает на постели, а он занимается своими логическими схемами.
— Я уже сказал вам, уважаемая Лариса Павловна, что вы еще не девушка, а зеленый стручок, но, если тебе так хочется, я исправлю свою оплошность и сейчас же поцелую тебя.
— И получишь по заслугам! — Глаза Ларисы вспыхнули гневом.
— Так чего же ты хочешь?
— Я хочу, чтобы за мной ухаживали, говорили мне комплименты, красивой жизни хочу.
— Дуреха ты, Лариска, вот что я тебе скажу…
— А мои учителя, например, другого мнения. За все восемь классов у меня была одна-разъединственная четверка.
