Софья от всей души рассмеялась: забавно бы в этой роли выглядел паренек, закутанный в пуховый платок.
— Очень жаль, — весело сказала она.
— Люблю я вас за то, что вы такая веселая, приветливая, не побоялись показаться смешной, когда вас Крячко, как куклу, подбросил. Я же знаю, это вы специально для меня сделали.
Проговорив все это на одном дыхании, сгоряча, он и сам удивился. Часом раньше, собираясь в спортивный зал, он ни о чем подобном не думал и вообще не знал, что встретится там с Софьей. А вот сейчас сказал и почувствовал, что все это правда. Пусть прозвучала она не очень складно, зато искренно, и Софья поняла это сразу, а Демид испугался:
— Только вы правильно меня поймите. Если у меня будет когда-нибудь жена, то такая, как вы.
— Когда женщине так говорят, искренно и горячо, — отозвалась Софья, — это всегда приятно. Но ты не спеши, не торопись влюбляться. Осмотрись. Вот мы и доехали, уже улица Шелуденко. Счастливо тебе!
— До свидания, Софья Павловна!
Демид на ходу соскочил с трамвая, и веселый январский мороз сразу пронял его, пробрал до костей, так что и платок Ольги Степановны не помог. Мороз взялся хороший, градусов под двадцать. Быстрее домой, потому что, не ровен час, замерзнешь вот так на улице и упадешь, как сосулька, рассыпавшись на мелкие ледышки. Благо до Фабричной недалеко, квартал по Брест-Литовскому проспекту, налево за угол и вот перед глазами его полумертвое жилище. Странно, вещи умирают так же, как и люди. В доме, предназначенном на снос, обреченность чувствуется загодя, даже если в нем еще живут люди и еще светятся некоторые окна. И до боли в сердце жалко этот двухэтажный, старенький дом, куда привезла тебя мама новорожденного, где прошло твое детство, где, собственно говоря, прошла вся твоя жизнь. На лестнице темно, неуютно, тихо. Кто-то бросился ему навстречу.
— Лариса? Ты что тут делаешь?
— К подруге приходила. Который час, скажи, пожалуйста?
Говорит, а у самой зуб на зуб не попадает, так замерзла, дожидаясь на улице.
— У меня часов нет, но скорей всего около девяти. Ко мне не хочешь заглянуть?..
— Можно на минутку… Темно у вас, как в шахте, плохо жить в мертвых домах.
Только из-под двери, ведущей в комнату Ольги Степановны, пробивалась тоненькая полоска света, Демид щелкнул выключателем и испугался, увидев посиневшее от холода лицо Ларисы.
— Послушай, ты же вся промерзла… Что, у твоей подруги не топят, отопление отключили?
— Да.
Говорила, и было видно, что ей все равно, верит ей Демид или нет.
