— Это разговор на будущее, потому что в ближайшее время тебе будет не до мечтаний. Наши дома сносят, нас переселят, а здесь развернется новая стройка.
— Как это — сносят? — остолбенел Демид.
— Очень просто — бульдозером. И правильно делают. Я бы эти клоповники давно посносила.
— Подожди, а нас куда?
— Не бойся. Советская власть на улицу не выбросит.
— Да нет, я не этого боюсь… Как мне дальше жить?
— Так, как жил. Может, не в центре, а на окраине…
— А Трофим Иванович?
— Уж он-то себе комнату, а то и целую квартиру отхватит, можешь быть уверен.
— Не имеешь права так говорить о нем.
— Имею. Ты из-за него неделю в больнице провалялся, в армию не попал.
Лариса резко поднялась со стула, окинула Демида внимательным взглядом:
— И что дед нашел в тебе? Ведь ничего интересного в тебе нет. Не мог мне доверить свои книги!
Лицо ее от гнева порозовело, стало на редкость красивым, в нем словно бы проступили другие черты — взрослой девушки, той, какой станет Лариса через три-четыре года, и Демид невольно воскликнул:
— Какая же ты хорошенькая, когда злишься!
— Подумаешь, открытие сделал, — раздражение не оставляло Ларису. — Буду и красивой и счастливой. А на таких, как ты, даже и не взгляну.
— И правильно сделаешь, — согласился Демид. — Тебе под стать знаменитый спортсмен, или артист, или эстрадный конферансье, я — неподходящая кандидатура. Ты действительно будешь красавицей, это я тебе могу наперед сказать. И знаешь, я только сейчас понял — есть у меня все-таки мечта.
— У тебя? — криво усмехнулась Лариса.
— Представь себе. Я хочу быть счастливым, хочу встретить такую девушку, которую полюблю больше жизни, и она меня полюбит… Может, она не будет красавицей…
— Это облегчает задачу, — насмешливо бросила Лариса.
— Может, и облегчает, не знаю. Я всю жизнь страшно хочу кого-то любить. Вот ты о Трофиме Ивановиче горькие, хотя и справедливые, слова сказала. В нем, может быть, много отрицательных черт, но есть одна, на мой взгляд, самая главная: он верный. В решительную минуту моей жизни он меня не бросил.
— Пойдет с тобой в разведку, проявит чуткость…
— Перестань! Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Лариса хотела возразить, бросить в лицо Демиду что-то обидное, но овладела собой и улыбнулась.
— Молодец, — сказал Демид.
— Почему?
— Потому что смогла улыбнуться. Пожалуй, ты намного лучше, чем кажешься.
— А я тебе кажусь плохой?
— Нет, просто ты очень современная. Из двадцать первого столетия.
— Зато ты из мезозойской эры.
