— Так что же все-таки заставило тебя прийти? — спросил Демид.
— Ничего не скажешь, вежливый хозяин; хоть бы сесть пригласил.
— И не подумаю. Так в чем дело?
— А может, я пришла к тебе на свидание?
— Соплячка еще о свидании думать!
— Перестань так примитивно ругаться. Это нужно уметь. Или уж ругайся виртуозно, или молчи: до мировых стандартов все равно не дотягиваешь. Ты кто, слесарь или радиолюбитель?
Она взглянула на железный столик из-под швейной машинки «Зингер», на котором закреплены были тиски, рядом с ними разные инструменты.
— Не угадала. Я граф Монте-Кристо.
— Смотри-ка, оказывается, что-то почитываешь. Правда, все вы, уголовники, более или менее образованны. Вам иначе нельзя.
— Послушай, — Демид нахмурил брови. — Я нахалов не люблю.
— Вот это уже разговор, — сказала девушка. — Теперь ты мне больше нравишься. А вообще, я представляла тебя не таким. Плохи у вас, у ворюг, дела. Шла, думала увижу настоящего супермена. А ты меня здорово разочаровал.
— Меня это как раз устраивает. Итак, юная леди, долго еще просить тебя покинуть мое скромное жилище? Катись-ка ты отсюда подобру-поздорову.
— Мы сейчас вместе пойдем.
Демид поднялся с кровати (жалобно скрипнула металлическая сетка) и оказался ненамного выше девушки.
— Сто семьдесят пять сантиметров? — спросила гостья. — Рост твой сто семьдесят пять?
— Да. А при чем тут рост?
— Не вышел из тебя богатырь. Во мне и то сто шестьдесят восемь. Выходит, ничего особо интересного в тебе нет, вот только, пожалуй, глаза хорошие и брови. Смотрю и думаю, чем ты мог заинтересовать такого человека, как мой дед?
— Кто же он, твой дед?
— Аполлона Остаповича Вовгуру знаешь?
— Нет.
— И знаменитого «медвежатника» по кличке Баритон не знаешь?
— «Медвежатника»? Это еще что за зверь?
— Молодец! Так ты и должен отвечать. Тебе легко поверить — искренно говоришь.
— Ну, хватит морочить мне голову, — отрубил Демид и, приглядевшись повнимательнее к девушке, внезапно улыбнулся. — Подожди-ка, а я тебя вроде бы знаю.
— В этом нет ничего удивительного. В одну школу ходили.
Теперь у Демида как пелена с глаз упала: он ясно представил себе хорошенькую высокую девчонку в школьной форме. Была она скромной, тихой, и узнать ее в этой крале было просто невозможно.
— Припомнил, — сказал Демид. — Но все-таки, может, скажешь, чем обязан?
— Мой дед умирает и хочет тебя видеть.
— Зачем я ему понадобился?
— Дед очень просил. Он умирает…
Демид посмотрел на девушку, ничего не понимая. Вызывала она в нем противоречивые чувства: с одной стороны, обиду и раздражение от откровенно нахального тона, каким она вела разговор, с другой стороны, вроде бы сочувствие и симпатию. К тому же стало интересно: почему какому-то «медвежатнику» Баритону, вовсе незнакомому Демиду Хоролу, понадобилось увидеть его перед смертью?
