Могра начинает размышлять о Кампане точно так же, как недавно размышлял о Бессоне, Жюблене, Клабо и всех прочих. Два года назад эта история была для него просто потрясающим происшествием, он, как и другие журналисты, стал раскапывать ее до мельчайших подробностей и даже опубликовал эксклюзивное интервью, которое удалось взять у матери грабителя, жившей тогда в Дордони.
Сегодня же он задает себе вопросы о тайной деятельности этого тридцативосьмилетнего человека, о необычайном стечении обстоятельств, в результате которого он стал убийцей.
Могра догадывается, о чем хочет спросить Клабо. Клабо-адвокат Анри Кампана, ему надо добиться или оправдания своего клиента, или по крайней мере минимального срока.
– Жаль, что ты не можешь с ним повидаться. Занятный тип, в деле есть психологические черточки, которые сбивают с толку. Я добился, чтобы подсудимого обследовал психиатр, но подозреваю, что официальный эксперт попытается разбить его заключение в пух и прах. Сам знаешь, как это бывает во Дворце правосудия...
Могра все понял. Слушать дальше ему уже не надо, разве что из любопытства, чтобы посмотреть, как его друг возьмется за дело.
– Я позволил себе поговорить об этом с Колером, считая, что он с тобой в тесном контакте и ежедневно получает от тебя инструкции. Но он сказал, что это не так и что после несчастного случая он заходил к тебе всего на несколько минут. Дело будет слушаться в ближайшую среду в Орлеане, и все, как обычно, будет зависеть от мнения нескольких присяжных. В том свете, в каком сейчас это представляется, Кампана могут счесть циничнейшим из мерзавцев или безответной жертвой рока. Я, понятное дело, буду пытаться доказать последнее, и чем больше я изучаю дело, тем сильнее мне кажется, что так оно и есть. В подобном деле самое опасное – это реакция публики, атмосфера процесса. А твоя газета имеет большое влияние на публику... Я не прошу тебя принимать чью-либо сторону, я этого никогда бы себе не позволил. Но мне хотелось бы, чтобы твоя газета хранила нечто вроде доброжелательного нейтралитета. Чтобы вы, к примеру, особо не распространялись насчет жены жандарма, которая разрыдается в зале суда, не публиковали бы снимок, на котором она входит во Дворец правосудия, не делали бы упор на супружеской паре с ребенком, особенно на ребенке – он один может стоить нам смертного приговора.
Могра не возмущается. Если уж возмущаться, то он должен был сделать это гораздо раньше, до того, как оказаться на койке в Бисетре.
