— Что такое деньги, Поль? — повторил он.— Деньги?
— Да,— сказал ребенок, опуская руки на подлокотники своего креслица и поворачивая старческое лицо к мистеру Домби,— что такое деньги?
Мистер Домби был в затруднении. Он не прочь был дать сыну какое-нибудь объяснение, включающее такие термины, как средство обмена, валюта, обесценивание валюты, ценные бумаги, золотое обеспечение, биржевые цены, рыночная цена драгоценных металлов и так далее, но, взглянув вниз на маленькое креслице и увидев, как до него далеко, он ответил:
— Золото, серебро, медь. Гинеи, шиллинги, полупенсы. Ты знаешь, что это такое?
— О да, я знаю, что это такое,— сказал Поль.— Я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю, что такое сами деньги?
О, небеса, каким старым было его лицо, когда он снова поднял его к отцу!
— Что такое сами деньги? — повторил мистер Домби, в изумлении отодвигая стул, чтобы лучше разглядеть самонадеянный атом, предложивший такой вопрос.
— Я спрашиваю, папа, что они могут сделать? — продолжал Поль, скрестив на груди руки (для этого они были едва ли достаточно длинны) и переводя взгляд с огня на отца, и снова на огонь, и снова на отца.
Мистер Домби подвинул стул на прежнее место и погладил его по голове.
— Скоро ты это будешь лучше знать, мой мальчик,— сказал он.— Деньги, Поль, могут сделать что угодно.— С этими словами он взял маленькую ручку и тихонько похлопал ею по своей руке.
Но Поль постарался как можно скорее освободить руку и, слегка потирая ею подлокотник кресла, словно ум его находился в ладони, а он его оттачивал, и снова глядя на огонь, как будто огонь был его советчиком и суфлером, повторил после короткой паузы:
— Что угодно, папа?
— Да. Что угодно. Почти,— сказал мистер Домби.
— Что угодно — значит, все? Да, папа? — спросил сын, не замечая или, быть может, не понимая сделанной оговорки.
— Это одно и то же. Да,— сказал мистер Домби.
— Почему деньги не спасли мою маму? — возразил ребенок.— Они жестокие, правда?
— Жестокие? — повторил мистер Домби, поправляя галстук и как бы обиженный этой мыслью.— Нет. Хорошее не может быть жестоким.
— Если они хорошие и могут делать что угодно,— задумчиво сказал мальчуган, глядя на огонь,— я не понимаю, почему они не спасли мою маму.
Сейчас он не обращался с вопросом к отцу. Быть может, с детской проницательностью он понял, что его вопрос уже привел отца в смущение. Но он вслух повторил свою мысль, словно для него она была совсем не новой и очень беспокоила его; и он сидел, подперев подбородок рукой, по-прежнему размышляя и отыскивая объяснение в камине.
