Тимо тоже выскочил на улицу — без пиджака, без кепки, прямо в чем стоял за стойкой. Ощупал паяца, выпятил нижнюю губу.
— Готов. Через полчаса застынет.
Неужели Кромер уложил парня с одного удара? Похоже, да. Рыжего об этом уже не спросишь. Тимо — он времени терять не любит — что-то сказал, они с Кромером оттащили тело метров за двести и швырнули в старый отстойный пруд, там, где выходят сточные трубы и вода не замерзает.
Теперь Фред вправе уверять, что убил человека, даже если к делу в известной мере причастен Тимо» когда заморыша подняли с земли и перебросили через низкий кирпичный парапет, он, пожалуй, еще дышал.
Кромер считает происшествие мелочью — и вот подтверждение: он по-прежнему рассказывает, как придушил девчонку. Одно подозрительно: история случилась не в городе, а в местности, где остальные не бывали. Так что доказательств никаких. Этак каждый начнет сочинять что вздумается.
— Большая грудь, нос пуговкой, глаза водянистые… — бубнит он.
Описывает он ее всегда одинаково. А вот подробности убийства всякий раз новые.
— Произошло все на гумне…
Допустим. Но в армии Кромер не служил, деревню ненавидит. С чего бы его занесло на гумно?
— Баловались мы на соломе, а она жуть как колется — и все время сбивала мне настроение.
Рассказывая, Кромер посасывает сигару и, словно из скромности, отрешенно глядит в пространство. Есть еще одна деталь, которой он никогда не опускает, — фраза девицы: «Хочу, чтоб ты сделал мне маленького».
Фред уверяет, что с этого все и началось: мысль о ребенке от глупой, грязной девки, которую он тискал, как тесто месят, показалась ему карикатурной и неприемлемой.
— Совершенно не-при-ем-ле-мой.
А девица все ласкалась, все липла.
Ему даже не нужно было закрывать глаза, чтобы представить себе огромную, со светлыми волосиками голову ублюдка, который родится от него и этой твари.
Не потому ли, что сам Кромер — крепко сбитый брюнет?
— Словом, меня замутило, — заканчивает Фред, стряхивая пепел с сигары.
Малый он не промах. Знает как себя подать. Обзавелся привычками, прибавляющими ему обаяния.
— Я решил, что лучше удавить мать, — так спокойней.
Это на меня накатило впервые, но оказалось совсем нетрудно. Ничего особенного.
Кромер не один такой. Каждый из завсегдатаев Тимо кого-то — хоть одного — да прикончил. На войне или как-либо по-другому. А то накатав донос, что совсем уж легко. Не обязательно даже подписываться.
Тимо такими вещами не хвастается, но у него на счету наверняка не одна жертва, иначе оккупанты не позволили бы его заведению работать всю ночь и почаще наведывались бы посмотреть, что там творится. Правда, ставни в доме всегда закрыты и подойти к нему можно только по аллейке, так что вам не откроют, пока не опознают через глазок в двери, но оккупанты не малые дети — им все известно.
