– То есть я должна буду поддержать великого князя и держать язык за зубами, я правильно поняла?
– Верно, – кивнул Иванов, – но это не все. Есть еще одно условие, и оно исходит непосредственно от моих работодателей.
– Чего они хотят? – Лиза уже поняла, что так или иначе, но отвертеться от службы на благо отечества не получится.
– Через год ровно вы возвращаетесь в Себерию и на довыборах в Сенат выставляете свою кандидатуру от родного вам Пскова. Нам всем нужен новый энергичный сенатор, кавалерственная дама, княгиня и адмирал.
– Сенатор? – она уже слышала однажды о такой возможности, но полагала ее более чем гипотетической.
– Не чужие вам, Елизавета Аркадиевна, Север и Восток, мягко объяснил Егор Петрович, хотели бы улучшить свои позиции в Сенате и Адмиралтействе, уравновесив таким образом чрезмерное влияние Запада. Однако уверяю вас, мои работодатели не предполагают какой-либо формы зависимости, да никто в здравом уме о таком бы и не заикнулся, имея в виду ваш, скажем так, независимый нрав. Им будет достаточно, если вы согласитесь иногда обсуждать с ними животрепещущие вопросы внутренней и внешней политики республики. Ну, а они, в свою очередь, не оставят вас своим благожелательным вниманием. И все это, разумеется, исключительно на основе дружеского соглашения, которое никогда не будет доверено бумаге.
– Замысловато! – хмыкнула Лиза.
– Зато какие перспективы! – улыбнулся Иванов.
– Да, – признала Лиза, – перспективы захватывающие…
Глава 3
Свиток и ключ
Апрель 1933 года
1. Шлиссельбург, Себерия, пятое апреля 1933 года
Странное ощущение: то ли печаль, то ли наоборот. Впрочем, определенно не радость. Чему же тут радоваться?! Скорее, род облегчения оттого, что все, наконец, разрешилось; что завершилась очередная скверная глава ее жизни. А еще, проявляя чисто женскую непоследовательность, она испытывала некоторое раздражение от того, что, не успев по-человечески вернуться домой, снова уезжает. И не сказать, чтобы на этот раз ситуация была сильно лучше, чем тогда, когда Лиза сбежала из Шлиссельбурга девять месяцев назад. В тот раз от обиды и разочарования сжимало сердце и в горле стоял ком горечи, но и теперь вокруг нее творились скверные дела, хотя и совсем иного рода.
Сегодня она покидала Себерию, что называется, с гордо поднятой головой и отъезд свой – по условиям сделки – ни от кого не скрывала. Напротив, – и не без посильного участия сильных мира сего, – этим вечером на Самсоновском поле было не протолкнуться от пришедших проводить ее на войну людей. Непривычно много малознакомых или вовсе незнакомых лиц. Пестрая и неожиданная толпа, состоящая из офицеров Флота от мичмана до адмирала – и экзальтированных феминисток и журналюг. «Лучшие представители себерской интеллигенции» – любители географии в основном, но прежде всего, патриоты – столичная богема, с которой Лизу свели в свое время Надежда и Клавдия, и, разумеется, образованная молодежь, а также чиновники, прибывшие на аэрополе по служебной надобности, и немногочисленные родственники, сгруппировавшиеся, что символично, вокруг Рощина, которого, похоже, уже признали
